Чоки-чок, или Рыцарь Прозрачного Кота
Шрифт:
А Филарет никогда не вспоминал о своем прежнем увлечении. Он вел теперь жизнь кота-дворянина, полную любовных похождений и боевых подвигов.
Был Филарет знаменит и в Астралии, и в Хребтовске. И немудрено! Единственный в мире сумчатый кот! Ведь карман-то, где раньше лежали марки, у него сохранился. Правда, некоторые жители Хребтовска отказывались удивляться. Пожимали плечами:
– Что здесь особенного? Он же австралийский. В Австралии полно сумчатых животных.
Но, во-первых, они путали Австралию с Астралией. А во-вторых, даже в Австралии сумчатых
Леша хотел нарисовать Филарету хорошую, густую тень, но тот, поразмыслив, отказался. Быть не только сумчатым котом, но и единственным в мире котом без тени – это тоже оригинально!
Кроме того, Филарет, оказывается, сохранил способность снова превращаться в тень. Когда хотел. Это было очень удобно, если встречались превосходящие по силе коты-противники или бестолковые окраинные псы, не признававшие дворянского достоинства Филарета.
А большой карман на животе очень пригодился. Симпатичная придворная кошечка Муринелла родила Филарету сынишку Митю. Филарет им гордился. Словно кенгуру, таскал сына в кармане и хвастался перед знакомыми. Юный кошачий герцог Митя де Филаретто был очень славный, все его любили, особенно Даша. Митя Дашу развлекал и утешал в печали. А печалилась Даша оттого, что Ростик уехал с отцом в какую-то деревню к родственникам и не показывался в столице.
Время в Астралии мчалось большими веселыми скачками, а в Хребтовске еле ползло. Но, оказывается, и здесь оно двигалось. Потому что папа успел написать картину «Портрет детей художника с Ыхалом и тенью кота Филарета на солнечной стене». Картина появилась на выставке, и о ней много спорили. Некоторые критики возмущались: что за Ыхало и почему художник ударился в такую неуемную фантазию! Но многим картина нравилась…
То, что тень Филарета превратилась в настоящего кота, папу и маму не очень удивило. Они уже привыкли к чудесам.
Впрочем, эта привычка не мешала маме трезво смотреть на вещи и напоминать детям о будничной, несказочной жизни. Однажды мама сказала:
– Уважаемые школьники! Вы не забыли, что через три дня у вас начинаются занятия?
Гном Петруша высунулся из окошечка на часах и подтвердил:
– Скор-ро пер-рвое сентябр-ря!
Вот такие дела. Пускай лето хоть самое бесконечное, а все равно приходит день, когда надо садиться за парту.
Леша уже знал, где находится школа, в которой будут учиться он и Даша. Совсем недалеко, в двух кварталах. Поэтому в первый день занятий он отказался от маминого и папиного провожания. Сам отвел Дашу в первый класс, а потом отыскал на школьном дворе место, где собирался второй «б».
Учительница Вера Васильевна оказалась молодой и веселой. Совсем не похожей на Леонковаллу Меркурьевну. Она обрадовалась Леше, словно давно ждала его.
– Говорят, ты хорошо рисуешь! Да?
– Только левой рукой, – на всякий случай предупредил Леша.
– Это неважно! Мы будем с тобой выпускать классную газету. Придумай название!
– Акватыква! – бухнул Леша. И немного испугался. Но Вера Васильевна обрадовалась еще больше:
– Замечательно!
Потом она сказала, что до звонка много времени и пусть Леша познакомится с ребятами, побегает с ними на школьном дворе.
Утро стояло солнечное, совсем летнее, даже жаркое. Пестрая толпа шумела и резвилась среди кленов и рябин.
– Вон там, у волейбольной площадки, наши ребята.
Леша подошел…
Второклассники оказались дружелюбные. Сразу сказали:
– Будешь играть в скакалки-вышибалки? Тогда становись вон в ту команду…
Леша поиграл. Это было, пожалуй, не хуже, чем резвиться с кактусятами в Горнавере.
Потом он отошел, чтобы передохнуть. Оглянулся. И заметил стоящего в сторонке мальчика. Тот стоял спиной к Леше и что-то разглядывал в листве клена.
Мальчик был «растительных тонов». В салатной рубашке, в шортах защитного цвета, в зеленых гольфах и в спортивной кепочке «пограничной» расцветки. Мало того! За плечами у него висел ярко-зеленый лаковый ранец, с улыбчивым человечком-кактусом на крышке.
Леша подошел осторожно. Постоял еще, посмотрел, чтобы не ошибиться. Потом сказал:
– У кого-то здесь уши зеленым просвечивают…
– Леша!
– Ростик!
Они обнялись.
Ростик сказал, что будет жить в Хребтовске, у бабушки, и учиться здесь, во втором «б». Потому что отец опять ушел в далекое плавание.
– Я просился с ним, но он говорит, что еще маленький, – вздохнул Ростик. – Ну и ладно. Зато будем вместе с тобой…
Вот это было счастье!
Вера Васильевна, конечно, позволила им сесть за одну парту. Потому что друзья.
– Только не болтайте на уроках и не отвлекайтесь. Договорились?
Но они, по правде говоря, иногда болтали.
А на переменах бегали к первоклассникам – повидаться с Дашей.
Решено было, что в первое же воскресенье они опять отправятся в Горнавер, чтобы навестить друзей и узнать новости.
Но случилось так, что в столице Астралии Леша и Ростик оказались еще раньше.
В четверг на уроке чтения вдруг сильно постучали в дверь. Потом дверь отворилась, и на пороге возник… Туто Рюмбокало! При полном параде – в парике и расшитом белом камзоле. Он поднял свой жезл, чтобы трижды грохнуть о половицы, но вовремя спохватился: школа все-таки, а не дворцовый зал. Стукнул осторожненько, однако с торжественностью.
– Его величество Результато… э, Респектабо Первый просит Лешу Пеночкина и Ростика Цветкова срочно пожаловать на заседание Королевской коллегии…
Конечно, все ужасно удивились. А одна девочка спросила:
– Сейчас театр будет, да?
Ростик и Леша растерянно смотрели то на церемониймейстера, то друг на друга, то на Веру Васильевну.
Вера Васильевна пришла в себя раньше остальных.
– Ну, хорошо. Пусть Леша и Ростик идут, раз уж Королевская коллегия. Но только попросите его величество в дальнейшем назначать совещания попозже, чтобы они не совпадали с уроками.