ЧОП «ЗАРЯ». Книга четвертая
Шрифт:
Над столешницей на тонкой шее металась его голова. Глаза все также были закрыты, а рот кривился в беззвучном крике. Простыни чуть ослабли, а последние две – хромой подранок и с подпалинами, словившая зажигательную пулю, – замерли в нерешительности: нападать на меня или укутывать и спасать хозяина?
Я смог сделать вдох. Еще раз скрючился гармошкой и ударил в столешницу. Ноги скованы, дышать нечем, но руки-то свободны! Я нащупал Задиру в кармане и прицелился в деймоса.
Простыни, наконец, среагировали. Нараспашку бросились на меня, закрывая собой хозяина. Удавка на шее включилась
Первый – светлячок прожег небольшую (сантиметров пять в диаметре) дыру в ближайшем щите, которым выступала подранка. Влетел во вторую, начал дымиться на ткани и растаял в воздухе.
Второй – зажигательный прошел сквозь дыру, вгрызся в темное пятно второго щита и прожег его.
Третий – разрывная пуля пролетела в отверстие первой защиты, потом второй и влетела аккурат в голову деймосу. Раздался взрыв, разбрасывая во все стороны осколки, куски костей и мозгов. Дырявые простыни впитали большую часть, по сути, защитив уже меня, и, обмякнув, спланировали на меня сверху. Удавки на шее и ногах постигла та же участь: потеряв связь с хозяином, призраки растворились в небытии.
Я высвободился, прокашлялся и подобрал огневик. Ушли они или нет – рисковать не стоило. Подпалил сначала хозяина, а потом и все простыни. На этом не успокоился (меня еще немного потряхивало) и пошел жечь вообще все тряпки, которые были в комнате. Остановился, только когда меня догнал приход от изгнания.
– Ну а теперь-то домой? – спросил Стеча, пока мы ждали Банши, писавшую отчёт для приехавших дежурных из Ордена. – Рассветет уже скоро!
– Поехали к ювелирам, добьем уже и тогда спать? – спросил я. Меня еще потряхивало, я сидел на полу в кузове и неторопливо втирал в шею легкую покалывающую лечебную магию от Харми.
– Вот ведь дебилы! – фыркнула блондинка, садясь на пассажирское сиденье. – Как узнали, кто мы, так сразу на попятную: ни тебе награды, ни рейтинга. Спасибо, говорит, за вашу активную гражданскую позицию! Ушлепок! Даже из рапорта нас выкинул.
– Может, оно и к лучшему, – Стеча кивнул на подъехавшие моторки с витиеватым гербом на дверях и объяснил: – Папаша жмурика. Он явно не на такой результат рассчитывал, когда чадо свое гримировать отдал.
– Зато родственникам жертв результат по душе, – вздохнула Банши. – Газуй уже давай, пока они наш «батон» не срисовали.
Ювелир Карл Жабновский, по слухам, приближенный к императорскому дворцу, жил на Сретенке – местном районе, где кучковались ремесленники (в основном ювелиры) и купцы-спекулянты товаров роскоши. Этакий ЦУМ, ГУМ и «Барвиха Лакшери Вилладж» – три в одном. С постоянно действующим Орденским постом на въезде и несколькими патрулями городской стражи.
Район еще спал. В небе проклевывались первые намеки на скорый рассвет, но пошел снег с дождем и набежали тучи. Даже если кому-то и нужно было бежать куда-то по делам, они этого делать не торопились. Свет в окнах горел кое-где, но в основном город спал. А ЧОП еще не ложился!
Стеча,
Дома жались к подсобкам, подсобки – к складам, а склады – к мастерским.
Дом нашего ювелира выглядел одним из самых богатых. И, к счастью, стоял чуть в стороне, разделенный с соседями узким проулком.
Трехэтажный особняк с коваными решетками на окнах. Сделаны они были мастерски: настолько естественно смотрелись, сливаясь с прутиками зимнего винограда, что я их даже не сразу разглядел. Был и небольшой дворик с маленьким заснеженным фонтаном в виде полоскающего пасть льва.
Свет не горел, дополнительной охраны не было, только сигнальные магические маячки на воротах, заборе, окнах и дверях. Банши научила меня различать их через ауру, и стоило мне переключиться на нужный спектр, как темный дом загорелся огнем гирлянд, как новогодняя фура «кока-колы». Даже печная труба – и та была утыкана ловушками так, что и Санта без палева не пролезет.
Мы обошли участок в надежде найти калитку, которую кто-нибудь совершенно случайно забыл закрыть. Нашли только натоптанное место, где после ограбления толпились следователи, увозившие тело Воробья. Они оставили следы от колес, гору сигаретных бычков и пятна крови, глубоко въевшиеся в корку подмороженного снега.
Отсюда у меня получилось разглядеть окно, временно забитое досками, куда, вероятно, впорхнул и откуда выпорхнул наш Воробей.
И сломанный куст возле стены, где он пошел на посадку.
– Стеча, можешь меня через забор перекинуть? – прищурившись, поинтересовался я, когда мы остановились напротив забитого окна, на котором еще не восстановили сигнализацию.
– Эм-м… – Стеча посмотрел на меня, потом на забор с остро заточенными кольями, потом опять на меня. – Без гарантии.
– А Банши?
Мы оба посмотрели на блондинку. Та сразу сделала шаг назад.
– В жопу пошли оба! Нашли тут ласточку.
– Банши, стой… – Я перешел на шепот, заметив, что мы уже не одни.
За ее спиной появился четвертый участник «совещания» по проникновению в дом. Фобос. Пока нейтральный, без перекоса в темную или светлую сторону. Нечто серое. Высокий, худой и без головы.
Он стоял, повернувшись к окну с отстраненным видом, как случайный прохожий. И несмотря на отсутствующую часть тела, возвышался над невысокой блондинкой.
– Матвей, даже не думай! Я себя не для этого столько лет берегла!
– Да, стой ты! Замри!
Но было уже поздно. Банши сделала еще один шаг назад, погружаясь в призрака. Удивленно опустила глаза, глядя, как локоть фобоса проходит сквозь ее грудь, и начала набирать воздух для… Я понадеялся, что для обычного девчачьего визга.