Чревовещатель
Шрифт:
– Я не стану это терпеть, — сказал он своим естественным голосом. — Негодяй, осмеливающийся таким образом нарушать порядок, заслуживает строгого наказания. Другие, быть может, удовольствовались бы тем, что изгнали бы наглеца. Я же поступлю иначе… Я его запрячу под землю!
– Ой-ой-ой! — взвыл охрипший голос, на этот раз как будто выходя из-под земли и постепенно ослабевая. — Как тут холодно и темно! У меня уже начался насморк!.. Апчхи!.. Простите меня, господин чревовещатель… Позвольте мне подняться наверх…
– Поздно! — сказал Сиди-Коко. — Тебя нужно проучить: ты пробудешь там до полуночи!
Затем, с улыбкой обращаясь к публике, он продолжал:
– Так как теперь, милостивые государи и государыни, нам больше никто не помешает, продолжим… Я вам сейчас представил свою жену… С виду она смирна, как овечка, и даже умеет молчать — весьма редкое качество среди особ прекрасного пола… И что ж, все это только наружность… В действительности госпожа Сиди-Коко не лучше других… она сердита, своенравна, любит поболтать и хорошо поесть, она лгунья, кокетка…
Тут кукла зашевелилась, выразила живейшее неудовольствие и воскликнула звонким голоском:
– Замолчите, супруг! Гадко так поступать с несчастной, беззащитной женщиной… Вы же просто клеветник!..
– Клеветник? — повторил чревовещатель. — Почему вы меня так называете? Разве вы не любите болтать, моя душечка?..
– Разумеется, нет! — ответило маленькое создание. — Я говорю хорошо, но мало. И никогда в жизни не говорю лишнего. Я не сплетничаю, не прохожусь насчет ближних, как это делают другие. Я занимаюсь хозяйством и не вмешиваюсь в чужие дела, и если меня можно в чем-нибудь упрекнуть, так это в излишней молчаливости…
– Прекрасно! Вы скажете, что вы и не сердиты?
– Сердита! Я? — завизжала рассвирепевшая кукла. — Это уж слишком! Не повторяйте этого, черт возьми! А не то я вам выцарапаю глаза!..
– Я вас обвинил напрасно! — рассмеялся чревовещатель. — Все здесь присутствующие могут судить о вашей скромности! Признайтесь по крайней мере, что вы кокетка.
– Вовсе нет!
– Однако ваш туалет обходится мне недешево. Что ни день, то я вижу у вас что-нибудь новенькое.
– Это потому, что у меня хороший вкус. Этим я вам же делаю честь.
– Итак, вы разоряете меня для того, чтобы мне нравиться?
– А для чего же еще?
– Я думаю, что все это делается для разных болтунов!.. Или вы полагаете, что я слеп?
– Разве я виновата, что я хорошенькая и что мужчины это замечают? Вы должны быть этим довольны, муженек, ведь если меня любят, так это значит, что я любезна…
– Очень любезны со всеми этими франтами, которых вы завлекаете в мой дом своими улыбками и нежными взглядами!
– Не могу же я отвечать на их вежливость грубостью!
– Они за вами ухаживают, и вы им подаете надежду!
– Если и так, то ведь это мне ничего не стоит, а им приятно… Но какое вам вообще до
– Какое мне дело? Большое дело!..
– Это потому, что вы человек недалекий и полный предрассудков. То, чего вы так сильно страшитесь, часто случается и с людьми получше вас, и от этого им не бывает хуже.
– Быть может и так, но мне это не нравится и это со мной не случается!..
– Вы думаете?
– Я в этом уверен…
– Многие мужья говорили то же самое, однако же с ними это случалось… Да и как помешать тому, что захочет женщина?
– Вы будете постоянно со мной!
– Посмотрим!..
– Я буду за вами наблюдать день и ночь!
– Этим вы не возьмете.
– Дура!
– Тиран!
– Я вас запру!..
– Я выскочу в окно!
– Тюрьма, в которую я вас посажу, без окон!
– Желала бы я посмотреть, как вы это сделаете!
– Ну так вот же вам! — С этими словами Сиди-Коко запрятал куклу в один из широких карманов своих брюк.
Здесь сцена стала чрезвычайно комичной и вслед затем почти ужасной. Зрители видели метавшуюся во все стороны маленькую фигурку. Слышно было, как она жаловалась, умоляла, потом начала ругаться.
– Замолчите, бесстыдница! — сказал чревовещатель. — Замолчите, или я оторву вам голову!
Кукла продолжала свое, и Сиди-Коко стал приводить в исполнение свою угрозу. Тогда из его кармана понеслись пронзительные крики:
– Караул! Режут!
Эти крики мало-помалу перешли в хрип. Затем кукла издала последний глухой звук, и все смолкло. Унтер-офицер наклонился к своему подчиненному и тихо сказал:
– У меня мурашки бегут по телу. Бедная Мариетта, должно быть, точно так же кричала и хрипела прошлой ночью, когда этот негодяй ее резал, а теперь он устраивает этот фарс! Честное слово, дьявол, а не человек!..
– Вы правы, капрал, — ответил жандарм.
Чтобы утешить и развеселить зрителей, Сиди-Коко вынул из кармана куклу, находившуюся в бесчувственном состоянии и с повисшей головой, пощупал у нее пульс и стал приводить ее в чувство. В конце концов он даровал ей прощение, к большому удовольствию присутствовавших женщин, которые, думая о своих мужьях, говорили самим себе: «Верно! Они все такие!»
Успех чревовещателя был полным. Когда он сходил со сцены, ему громко рукоплескали, он вернулся и раскланялся с публикой, которая стала аплодировать еще сильнее.
«Недолго тебе праздновать, злодей! — подумал унтер-офицер. — Что сказали бы все эти ослы, если бы я им сейчас сообщил, что этому фокуснику скоро отрубят голову?»
Не дожидаясь конца представления, жандармы оставили свои места и расположились по обе стороны от отверстия, через которое артисты покидали балаган. Минуты через три или четыре из этой двери вышел мужчина. Унтер-офицер загородил ему дорогу.