Что? 20 самых важных вопросов в истории человечества
Шрифт:
«Смею ли я съесть друга?»
Вопрос восемнадцатый
Смею ли я?
Не приводит ли нас это неизбежно к Дж. Альфреду Пруфроку Т.С. Элиота? Если бы Т.С. Элиот не предпочитал, чтобы читатели задавали вопросы, поделился ли бы он его полным именем? И почему же еще он начал поэму о Пруфроке на итальянском, если знал, что мы не сможем его понять? И не теряется ли Пруфрок, на чье имя автор только намекает, как и на свое, в вопросах еще в большей степени, чем Гамлет? «Посмею? Разве
Вопрос девятнадцатый
Куда идешь?
«Quo Vadis?» Куда идешь? Почему это важный вопрос для католицизма? Почему Петр говорит «Quo Vadis?» Иисусу? Почему один еврей говорит с другим евреем на латыни? И что мы должны делать с ответом: «Я иду в Рим, чтобы быть распятым»? Не замечательный ли это пример ответа, который только порождает новые вопросы? Не очень ли по-еврейски звучит, когда вы слышите: «Да не волнуйся, я вот сейчас дойду до Рима, и меня там распнут»? Но почему он говорит о Риме, хотя, скорее всего, собирается в Иерусалим, и зачем ему туда идти и быть распятым? Не в этом ли все дело?
«Где мы?»
Важно ли, что жизнь Иисуса закончилась вопросом? «Боже мой! Для чего Ты Меня оставил?» Придает ли этому вопросу большую достоверность то, что он записан на арамейском, а не на латыни? Или просто этот вопрос лучше того, который задали ему на латыни? Имеют ли ответы лучшие вопросы? Не это ли – настоящая проверка вопроса? Или неполучение ответа является, как считал Шопенгауэр, признаком того, что вы задали неправильный вопрос? Почему Бог его оставил? Правильный ли это вопрос? Верно ли, что это неправильный вопрос для верующего человека, но зато ключевой для агностика? Не было ли у Иова соблазна задать этот вопрос? Не проходит ли разделение на верующих людей и атеистов по ответу на этот вопрос? Если есть Бог, то почему был возможен холокост, резня в Руанде и почему умирают дети? Не это ли основной вопрос религии?
А могу я задать другой вопрос? Предположим, история закончилась вопросом Иисуса? Была бы это хорошая история? Было бы создано христианство? Не почувствовали ли лидеры христианства сразу здесь проблему, когда начали объяснять, что на самом деле под вопросом «Для чего Ты Меня оставил?» имелось в виду «В этом моя судьба?»? Не в том ли суть, что он должен был закончить утверждением, а не вопросом? Может ли хорошая история кончаться вопросом? И, конечно, не была ли эта проблема решена тем, что на этом история не закончилась, она продолжилась его воскресением для вечной жизни? Без этого, закончившись вопросом «Для чего Ты Меня оставил?», – к чему все это было бы?
Вопрос двадцатый
Что мы ненавидим в детях?
«Должны ли мы считать ребенка индивидуальностью или объектом, который следует отлить согласно прихотям и капризам его окружающих?» Когда анархистка девятнадцатого века Эмма Гольдман задавала этот вопрос, не спрашивала ли она на самом деле, насколько нам хватает терпения на вопросы? Ведь если предоставить детям свободу выражать свою индивидуальность, то не будут ли они делать это посредством бесконечных вопросов? Были ли вы когда-нибудь рядом с ребенком, который вне зависимости от того, что ему говорили, всегда отвечал: «Почему?» Почему?
«Но почему?»
Не потому ли, что с таким ребенком ваш труд никогда не кончится и вам придется бесконечно отвечать? Не будет ли это верно и в случае любого неутомимого собеседника – раввина, поэта, философа? Не рискует ли эта книга оставить чувство неудовлетворенности, как жизнь Иисуса, если ее закончить вопросом? Неужели то, что нам нужно, – это вопросы? Или вопросы – лишь средство, а ответы, в конце концов, – цель? И раньше или позже, в данном случае позже, не нужно ли нам утвердительное предложение?
Да.
Вы так молоды, Ваша жизнь еще в самом начале, и я Вас очень прошу: имейте терпение, памятуя о том, что в Вашем сердце еще не все решено, и полюбите даже Ваши сомнения. Ваши вопросы, как комнаты, запертые на ключ, или книги, написанные на совсем чужом языке. Не отыскивайте сейчас ответов, которые Вам не могут быть даны, потому что эти ответы не могут стать Вашей жизнью. Живите сейчас вопросами. Быть может, Вы тогда понемногу, сами того не замечая, в какой-нибудь очень дальний день доживете до ответа.
Райнер Мария Рильке, «Живите сейчас вопросами», «Письма к молодому поэту», Ворпсведе (близ Бремена), 16 июля 1903 года [21]
«Будет ли завтра другим?»
Кого я должен поблагодарить?
Как я могу опять благодарить Нэнси Миллер? Не кажется ли вам, что я благодарил ее уже триста сорок семь раз? Но что еще мне остается делать, если она продолжает выполнять важнейшую работу? Должен ли я поблагодарить моего друга и агента Шарлотту Шиди? Или проблема в том, что она этого не заслуживает? Или я должен благодарить ее за защиту, даже когда она этого не заслуживает? А что делать с Джорджем Гибсоном, издателем? Благодарю ли я его? Неужели только потому, что я так рад опять работать с ним? Или потому, что он великий издатель? Или потому, что он мне так нравится?
21
Пер. Т. Ратгауза.
Не должен ли я поблагодарить раввина Роландо Маталона, большого любителя вопросов с редким сплавом ума и доброты? И поскольку он всегда полон интересных идей, должен ли я также поблагодарить его за знакомство с блестящими работами Авивы Готтлиб Зорнберг, особенно с ослепительным трудом, посвященным Книге Исхода, – «Особенности восхищения»? Но если я собираюсь благодарить ее, то тогда я должен сказать спасибо и Маргарет МакМиллан, написавшей «Опасные игры», книгу, с которой я не вполне согласен, но от хода мысли и качества вопросов которой получаю невероятное удовольствие?
А поблагодарив этих людей, как быть с остальными? Благодарю ли я Ницше? Или достаточно того, что я написал его имя правильно?
А как же моя жена Мариан и дочь Талия? Не должен ли я поблагодарить их просто за то, что они – ответ на мой вопрос: «Зачем я здесь?»
Кто автор этой книги?
Не Марк ли Курлански, автор бестселлеров «Треска», «Соль», «Баскская история мира», «1968», «Большая устрица» и «Восточные звезды», а также многих других книг? Поймете ли вы это, если заглянете на его сайт www.markkurlansky.com?