Что будет, если я проснусь

Монахова Анна Сергеевна

Марина умолкла, посмотрела на меня внимательно и со вздохом сказала:

– Ну, ты чего, опять меня не слушаешь? Понимаешь, теперь все в классе только о тебе и говорят.

Этого мне только не хватало! Я замотала головой, не желая больше ничего слышать.

– Давай закроем эту тему, пожалуйста, – пробормотала я.

– Ну, давай, – с неохотой ответила Марина, а потом, вспомнив что-то добавила. – Мой Гриша достал три билета на концерт в «Артзаводе». Там так круто! Пошли вместе!

– Прости, Марина. Я не могу, понимаешь. Я буду очень занята.

– Да чем

ты можешь быть занята? – Марина надула губы. – Ну, ты и зануда, Тань. Так можно всю жизнь дома просидеть.

– Я не дома… то есть, я не смогу. Не получится в этот раз.

Я пыталась объяснить ситуацию. Ведь я действительно не смогу с ней пойти. Именно в этот вечер в «Артзаводе» я буду выступать вместе с Фединой группой. Но Марина демонстративно уставилась в телефон, нацепив наушники.

Я достала из сумки листочки с текстами песен. Надо готовиться. Выступление уже через неделю.

Глава 9

Каждый человек с синдромом уникален так же, как и человек без синдрома.

Ярлыки подходят только манекенам.

Никогда я ещё не выступала со сцены. Никогда не пела для зрителей. Сплошные «никогда». Они жутко мешали. Но я старалась гнать их от себя.

Сам «Артзавод» мне показался уютным. Будто я здесь когда-то уже бывала. Я заметила, что бывают такие места. Ты никогда там не был. Но ощущения говорят тебе совсем другое.

Я надеялась, что на концерт придёт всего несколько человек. Мы начинали, а после выступали ещё две более раскрученные группы. Но, как говорил Майкл, некоторые становились знаменитостями именно на разогреве. Он, кажется, вообще не боится выступать. А у меня от переживаний трясутся коленки и уши закладывает.

Когда я заглянула сквозь дырочку в занавесе и увидела в зале толпу народа, то вообще похолодела и, кажется, забыла тексты всех песен. Парни уже настраивали инструменты на сцене. А я забилась в кресло за кулисами и не могла вспомнить, как надо дышать. Ни за что не выйду на сцену. А даже если и выйду, то не смогу раскрыть рта. А если…

– Какого чёрта! – раздался вопль Майкла прямо мне в лицо. – Таня!

Он стоял напротив меня, раздувая ноздри от гнева.

– Ты что, решила концерт сорвать?!

– Я не смогу, – бормотала я, глядя на точку в полу. – Я не могу. Правда.

– В чём дело? – буркнул Майкл. – Мешает что-то?

– Мешает! – обрадовалась я. – Туфли мешают. Жмут. Я ногу натерла. И…

– Тогда иди босиком, – раздался голос Феди.

Он наклонился, снял с моих ног туфли, взял меня за руку и вывел на сцену, как слепую.

– Ромео долбанутый, – прошипел Майкл, но уже потише. – Притащил на мою голову неизвестно кого.

И тут же побежал следом за нами. Майкл ударил по струнам гитары. Барабанщик подхватил ритм. И музыка обняла меня. Я сначала действительно ослепла от яркого света рамп. Но постепенно звуки музыки помогли настроиться на нужную волну. Я слушала вступление и звуки сами собой полились из груди. Я запела. Лица зрителей сливались в одно смутное пятно, сердце стучало как заведённое. Но вскоре я взяла

себя в руки. Песни вылетали у меня из груди на свободу, и я видела их, будто цветные волны, наполненные теплом. Эти волны пронизывали меня, прикасались к душам других людей. Это было так красиво, что я захотела спеть ещё и ещё. Но потом внезапно музыка остановилась и вокруг меня повисла тишина. Я очнулась, обвела взглядом зал. И услышала шум. Нам аплодировали. Зрители хлопали сильнее и сильнее, кто-то свистел. Мальчики кланялись. А я очень хотела, чтобы музыка никогда не заканчивалась. Ради этого я готова была петь часами.

Мы принимали поздравления за сценой, когда ко мне подбежала Марина.

– Ну, ты даёшь! – ахала она с упрёком. – И не сказала мне! Какой у тебя голос красивый. Танька, ты талант! Я всем в классе расскажу.

– Не надо… – прошептала я.

– А почему классу?! Всей школе! – воскликнула Марина, не слушая моих возражений. – Пусть знают. Но вообще я на тебя обиделась. Могла бы и предупредить. Ладно, ладно, не обиделась, но вообще-то нельзя быть такой тихушницей…

Я слышала Маринкин голос, улыбалась ей и Феде, и думала о том, что теперь хочу только одного – вернуться на сцену, чтобы петь, радуясь каждой ноте.

Пришла весна. Снег таял, превращаясь в грязные лужи. Я часто открывала окно, чтобы вдохнуть побольше весеннего света. Кеша подрос, стал, наконец, округлившимся Иннокентием. Мы с группой успели выступить на двух площадках. А Марина успела расстаться и помириться с Гришей.

Сегодня Майкл объявил, что мы снова будем выступать. Как оказалось, нам предстоит исполнить две песни на нашем с Федей выпускном. Тут я начала волноваться. Хорошо, когда выступаешь перед теми, кто тебя не знает. Но выступать перед одноклассниками? Я опять начала переживать и ходила как в воду опущенная.

Мама с трудом уговорила меня купить платье для выпускного. Я знаю, что для многих этот день – один из самых важных в их жизни. Но для меня это просто очередное мероприятие, после которого я уже никогда не войду в школу в качестве ученицы.

Я стояла в фойе школы и смотрела в зеркало. Из него на меня глядела малознакомая девушка со светлыми завитыми волосами в длинном розовом платье. Наверное, это хорошо, что почти никто не видит, что у людей внутри. Иначе все увидели моё волнение. Мои страхи.

Мама умело наложила мне макияж. И я с трудом узнавала себя в этом образе принцессы. Одноклассницы тоже прихорашивались рядом со мной. И уже меня не сторонились. Нарядная Марина подбежала сзади, обняла за талию.

– Хватит на себя любоваться, – хихикнула она. – Пошли.

– Пойдём, – кивнула я.

Подумав о том, что скоро мне предстоит выйти на сцену перед всей школой, я чуть не расплакалась. Но в актовом зале, где проходило торжественное мероприятие, плакали, как оказалось, почти все. Я не сразу поняла, что происходит. Все те, кто обычно старается быть или казаться независимым и сильным, сейчас еле сдерживали слёзы. И только потом я осознала, что сегодня, сейчас последний день, когда мы все ещё можем побыть детьми.