Что день грядущий нам готовил?
Шрифт:
Городской дом тоже побывал предметом хайтековских фантазий. Думая потешить домохозяек — главного тогдашнего адресата рекламы и потребителя, — проектировщики в 1950–1960-е годы собирались создать дома, которые сами будут заниматься готовкой, уборкой, а то и устраивать побудку жильцам. Отпадет необходимость в мытье посуды и даже чистке мебели: эту утварь после разового использования выбросят и заменят новой, в согласии с повальной модой того времени на дешевые товары из пластика и папье-маше.
Из чего же строить такие здания? Видимо, из чего угодно, только не из старых добрых кирпичей и леса. Вместо этого, как решили иные фантазеры, наши «крепости облегченного типа» будут сделаны из стальных прутьев
Однако большинство предсказателей соглашались насчет того, где будут стоять эти дома. Сегодня почти всем нам следовало бы проживать в гигантских городах протяженностью в сотни километров, с населением в десятки миллионов.
В 1898 году самый большой город Америки, у которого и прозвище Большое Яблоко, подрос сразу на треть: его «близнец» Бруклин, прежде бывший отдельным городом, потерял свой статус и сделался одним из округов Нью-Йорка. В то время в Америке бурно развивались почти все мало-мальски значительные городские поселения, и предсказатели начала XX века считали, что любой административный центр будет следовать этому примеру, пока однажды мы не очутимся в городах, более многолюдных, чем прежние штаты и даже отдельные государства. Обитатели северной глубинки штата Нью-Йорк оказались бы земляками граждан Восточного Мэриленда, чьи дома стоят в тысяче километров южнее. Однако, прежде чем это произошло, горожане потянулись на волю, в пригородные «пампасы», и большие города остались просто большими.
Между тем в 1903 году президент Лонг-Айлендской железной дороги Уильям Болдуин предсказывал, что «через двадцать лет Филадельфия превратится в предместье Нью-Йорка». В то время знаменитый писатель Герберт Уэллс предположил в своем сборнике оригинальных футурологических эссе «Предвиденья», что в XXI столетии «обширное пространство» от Олбани, штат Нью-Йорк, до Вашингтона, округ Колумбия, будет поделено между городскими метрополиями Нью-Йорка и Филадельфии. А Большой Лондон вберет в себя почти всю Южную Англию и Южный Уэльс, покрывая территорию, без малого равную Ирландии.
Феномен, предсказанный Уэллсом, впервые получил точное географическое определение в начале 1960-х: мегалополис — последовательность сросшихся между собой, крайне урбанизированных населенных центров. Образцом для научного описания и статистического зонирования послужило восточное побережье Соединенных Штатов. Этот регион и сейчас остается мировым уникумом по протяженности и насыщенности городскими удобствами.
Но с тех пор, как и предсказывали демографы, к североамериканским и западноевропейским мегалополисам прибавилось немало других по всему миру — взять хоть восточное побережье главного японского острова Хонсю или северо-западную часть Южной Кореи. В точном соответствии с прогнозами их рост шел параллельно общемировому процессу урбанизации. К началу XXI столетия половина людей на планете жила в населенных пунктах, которые по национальной статистике относят к городским, и доля эта, несомненно, будет увеличиваться дальше.
Однако многие специалисты просчитались в оценках общих размеров мегалополисов и плотности инфраструктурных связей внутри этих образований. Так, в середине 1960-х эксперт Дэвид Льюис полагал, что воздушные или рельсовые виды общественного транспорта будут перевозить пассажиров со скоростью свыше 1500 километров в час. Это позволило бы, скажем, жителям южных округов штата Нью-Хэмпшир ездить на работу в округ Колумбия, имея приличный запас времени. Другие демографы, во всяком случае в развитых странах,
На подходе, казалось, были и другие мегалополисы: например, тот, что мог бы сложиться к югу от Великих озер в так называемом Ржавом поясе — зоне тяжелой, прежде всего сталелитейной, индустрии (ныне по преимуществу находящейся в депрессии), включая такие борющиеся за возрождение города, как Буффало в штате Нью-Йорк и Кливленд в Огайо. Большинство демографов в свое время не предвидели оттока населения из этих мест, начавшегося с упадком традиционных промышленных отраслей. Герман Кан, напротив, полагал, что десятки миллионов людей в пространстве меж Чикаго и Питтсбургом будут жить в мегалополисе, который можно было бы окрестить Чипиттсом — хотя лучше, конечно, как-нибудь благозвучнее. А самая большая из калифорнийских малых родин получит имя Лос-Сандиеглес, или, быть может, даже Сан-Сан (от Сан-Диего аж до Сан-Франциско).
Еще одним фактором, сдержавшим рост мегалополисов в прошлые десятилетия, было возникновение массового «загорода» — дисперсных коттеджных поселков в стокилометровом радиусе от деловых и промышленных центров притяжения. Эти просторные городки на бывших полях и огородах вокруг Вашингтона, Нью-Йорка, Атланты, Лос-Анджелеса населены в основном семьями, которые хотят иметь свой дом, однако такие поселки не претендуют на то, чтобы называться «центром» или «ближним предместьем». «Загород» в буквальном смысле вырос на дешевом бензине, когда для многих 250 километров на работу и с работы — не крюк.
Другой особенностью, которую мало кто предвидел десятки лет назад, стал бурный рост городов вдали от индустриальных зон: таковы, например, Шарлотт в Северной Каролине, Солт-Лейк-Сити и Лас-Вегас. Большую часть американской истории люди стремились в крупные промышленные центры, где было больше всего мест на производстве. Но с развитием экономики услуг, наоборот, вакансии начали бегать за людьми. Теперь компании строят торговые и сервисные центры в тихих городах средних размеров и со средней стоимостью жизни, где тем не менее хватает и рабочих рук, и покупателей. Города-гиганты Нью-Йорк и Лос-Анджелес еще продолжают расти, но вместе с тем теряют часть старожилов, перебирающихся в более здоровые и не столь дорогие места, подальше от перенаселенных агломераций. Всеобщий переезд из «просто большого» города в мегалополис откладывается.
Когда дышать в городах станет совсем нечем, мы, по некоторым прогнозным догадкам, найдем довольно изобретательный выход из положения. Думаете, атмосферу отравлять перестанем? Так-то оно так, да не очень.
Если верить не своим глазам, а пророкам из шестидесятых, то оказывается, многие из нас сегодня обитают в гигантских сверкающих «снежках» — купольных городах с искусственным климатом, где воздух всегда свеж и чист.
Если выбирать символ «возможного будущего» в геометрии, лучше всего, пожалуй, подойдет геодезический купол. Такие конструкции, ставшие популярными в прошлом веке с легкой руки архитектора-футуриста Ричарда Бакминстера Фуллера, сегодня можно видеть над спортивными аренами или в музеях науки, а самый известный миру образчик красуется во флоридском Диснейленде.