Что движет солнце и светила
Шрифт:
– Что ж ты раньше-то молчал?
– Думал, что в нашем возрасте это уже не обязательно...
– Нам рано жить воспоминаниями!
– воскликнула Нина Андреевна и, водрузив шляпку на голову, закружилась перед ним.
– Какие наши годы, дорогой!
У русских женщин от любви до ненависти один шаг, но, бывает, от ненависти до любви - ещё меньше, особенно, если есть надежда, что этот истукан, это чудовище, трутень, бесчувственный чурбан, сидень телевизионный всё-таки наконец расчувствуется.
"Виагра" стоила дорого. Нина Андреевна прикинула: если взвесить эту голубоватую таблеточку,
Если бы "Виагра" была в её аптеке, то Нина Андреевна уж как-нибудь бы изловчилась, что-нибудь придумала, чтобы взять эти таблетки если не задарма, то хотя бы по себестоимости. Однако даже на базе межаптечного объединения их не было. Вышестоящее начальство, видно, не относило "Виагру" к жизненно важным лекарственным средствам. Но зато её продавали в одной коммерческой аптеке, которой владела бывшая сослуживица Нины Андреевны. Просто удачно вышла замуж. Хотя все думали, что неудачно: её муженёк, отсидев в тюрьме три года за мошенничество, торговал в овощной палатке на рынке - ну, пара ли симпатичной дипломированной провизорше? А он вдруг выбился в люди. Ни в жизнь не догадаетесь, на чём. На куриных окорочках! Как-то подсуетился, заключил выгодный контракт с американской фирмой, говорят, не без помощи местных "авторитетов". Но мало ли что говорят! Зато купил муженёк своей любимой Олюшке небольшую, уютную аптечку, где она стала полновластной хозяйкой.
С Олюшкой у Нины Андреевны были кое-какие деловые связи. Ну, например, поступала Нине Андреевне партия анальгина или парацетамола - прямиком с завода, без всяких посредников, цена - просто смешная, таких уже и не бывает. Ну и почему бы всё это целиком не переправить той же Олюшке? И каждая свою выгоду имеет!
В общем, Ольга помогла с "Виагрой". Деньги, конечно, взяла, но по-божески, чтобы хоть мало-мальски покрыть свои расходы: не бесплатно же посредники везли эти таблетки аж из Калифорнии.
Семён Александрович, увидев "Виагру", несколько смутился, но после сытного ужина как-то повеселел и даже стал напевать громовым голосом своё любимое:
– "Никто не сравнится с Матильдой моей..."!
– Ну и как?
– спросила любшая подруга Римма Петрова.
– А никак, - сказала Нина Андреевна.
– Результат нулевой!
– А трезвону-то по всему белу свету: ах, "Виагра", ух, "Виагра", ох, "Виагра" !
– ехидно сморщила свою и без того обезьянью мордочку Римма.
– Может, он что-то не так сделал? Ну, до еды таблетку выпил, а надо, допустим, после еды...
– Да всё он делал, как надо!
– рассердилась Нина Андреевна.
– По инструкции! Лежим пятнадцать минут - ничего, полчаса - ничего, я уже Маринину дочитала и заново начала - ничего! А через час Семён захрапел...
– Значит, Ольга тебе подделку всучила, - решительно заявила Римма. Вот бестия мафиозная!
– Нет, клянётся, что на других мужиках проверено: всё отлично, сказала Нина Андреевна.
– Может, Семён - исключение?
– Ну да! Тот ещё ходок был. Тебе что, память отшибло?
– То давно было...
– Слушай, а может, у него в организме совсем не осталось нейропептидов?
– осенило Римму.
– И недостаточно амфетаминов, а?
–
– Хочешь - верь , хочешь - не верь: любовь - это исключительно химический процесс, - Римма поправила свои круглые очочки и от волнения шмыгнула носом. Она так всегда делала, когда хоть в чём-то чувствовала превосходство над подругой.
– Ерунда!
– Нет, ты не спорь, - вскинулась Римма.
– Что вызывает любовный полёт души? Эти самые нейропептиды и вещества, сходные с амфетаминами! Соединяясь, они вызывают в организме что-то вроде аврала. А люди думают: о, взрыв страсти! Ах, любовь! И ведь действительно: человек опьянён, но не любовью, а всего-навсего амфетаминами. Недаром они относятся к классу лёгких наркотиков...
– Ну, начала лекцию читать!
– растерянно сказала Нина Андреевна.
– Ты такая занудливая и перед студентами? Они тебя с твоими амфетаминами не освистали ещё?
– В отличие от тебя сидят с раскрытыми ртами, - обиделась Римма.
– Уж они-то знают, что торнадо, именуемое страстью, зарождается именно на химической фабрике организма. Это всего-навсего амфетаминовая зависимость, поняла?
– Пусть твои лабораторные мыши это понимают, - отрезала Нина Андреевна.
– А я - человек, и у меня в отличие от них душа имеется. А ты всё к своей химии сводишь...
– Ты будешь смеяться, но мышки очень даже умеют чувствовать: какого-то самца и на дух не переносят, нос воротят, а к другому - так и рвутся, хоть он на них и внимания не обращает, - сказала Римма.
– У мышек тоже есть любовь...
– Амфетаминовая?
– язвительно улыбнулась Нина Андреевна.
– Но Семён то не мышь!
Римма надулась и замолчала. Она всегда считала, что наука может объяснить всё на свете, даже то, что, кажется, не поддаётся никакой логике. И всю свою жизнь вдалбливала это своим студентам.
На кафедре химии Римма Ильинична считалась блестящим специалистом, публиковала в научных журналах до двух десятков статей в год, с утра до поздней ночи самозабвенно колдовала над колбами-ретортами, что-то высчитывала на компьютере и спать ложилась не иначе, как с охапкой книг и ксерокопий.
За всю жизнь лишь несколько раз вместо научной литературы в её постели оказывался какой-нибудь приблудный автор монографии или статьи, поразившей её воображение. Но они, как правило, были женатыми, скучными и не такими интересными, как их тексты. Во всяком случае, выходили не полновесные романы, а, скорее, краткие конспекты. Римма докладывала о них Нине Андреевне более определённо: "Всё, подруга, опыт завершён. Результат отрицательный!"
Нина Андреевна в этом и не сомневалась. Если бы Римма почаще смотрела на себя в зеркало и делала соответствующие выводы - ну, за кожей бы следила, на косметичку и массажистку денег бы не жалела, - то, может, нашёлся бы какой-нибудь доброволец, чтоб надолго вытеснить умные книжки из аккуратной постели этой старой девы. А так что ей оставалось делать? Уйти в науку, как в монастырь, и потихоньку там скукоживаться и подвяливаться - как сухофрукт. Толку-то, что она выбилась в профессора, если так и не пожила всласть, курочка нетоптаная!