Что, если...
Шрифт:
У меня екает сердце.
– И что ты ему сказала? – В горле как будто кусок наждачной бумаги застрял.
Николь садится рядом со мной:
– Что не хочу ни с кем встречаться.
– А-а, – с облегчением отзываюсь я. Но тогда… минуточку. – Вообще ни с кем?
Она смотрит на меня и пожимает плечами. Но взгляда не отводит. Словно
– А что, Кэл, по-твоему, обязательно надо с кем-то встречаться, раз мы перешли в среднюю школу?
– Не знаю, – отвечаю я. Сам я еще ни разу в жизни не был на свидании. Но ведь единственная девочка, которую я хотел бы пригласить, сейчас смотрит на меня.
Николь берет меня за руку и закрывает глаза:
– Это все так сложно. Я пока не хочу об этом думать.
Мне хочется вытереть руку – я боюсь, что она потная. Но ей, кажется, все равно. Николь иногда так делает: сидит с закрытыми глазами и держит меня за руку, как будто у меня есть какая-то волшебная сила, которая ей помогает. Мне это никогда не мешало и сейчас не мешает. Только теперь это ощущается как-то иначе, или, во всяком случае, мне хочется, чтобы это означало что-то другое.
– Эй! – кричит во все горло Райчел сверху, с лестницы.
Глаза у Николь широко распахиваются. Она выпускает мою руку и буквально отпрыгивает на другой конец дивана. Райчел спускается по лестнице с пустой бутылкой из-под кока-колы в руке.
– Что это вы тут делаете? Пойдемте к Рей. Мальчишки уже там. Я подумала: можно в одну игру поиграть.
Она смотрит на меня и улыбается.
– О чем задумался? – спрашивает Ниель. Глаза у нее открыты.
Я смотрю на ее руку, сжимающую мою, и улыбаюсь, качаю головой:
– Так, ни о чем. Кино посмотреть не хочешь?
– А ты не против, если я в душ схожу? Может, легче станет.
– Конечно, – говорю я. – Хочешь, поесть тебе что-нибудь соображу?
– Арахисовое масло и джем есть?
– Ага. Тебе какой: виноградный или клубничный?
Ниель рывком поднимается с дивана:
– Клубничный.
Когда она выходит из ванной, ее уже ждет бумажная тарелка, а на ней арахисовое масло, бутерброд с клубничным джемом и горсть чипсов «Доритос».
– Намного легче стало, – говорит Ниель и выбрасывает в мусорное ведро пустую бутылку из-под энергетика. Открывает шкафчик, ищет чашку, наливает в нее воды и садится на диван рядом со мной. – Красота! Спасибо, Кэл. – Набрасывается на еду так, словно неделю голодала. Ест аккуратно, но глотает не жуя.
– Только на меня потом не дыши, – поддразниваю я.
– А что? Запах арахисового масла
– Не особенно, – хмыкаю я.
И вдруг Ниель наваливается на меня и дышит в лицо. Я стараюсь не смеяться, задерживаю дыхание, отворачиваюсь. Она наклоняется ближе, я хватаю ее за руки, чтобы удержать на расстоянии. Она смеется и вырывается:
– Нюхай арахисовое масло с «Доритос», Кэл! Ты же хочешь, я знаю.
Я плюхаюсь на диван и оказываюсь у нее между ног, а ее руки держу над головой.
Ниель улыбается. Я не двигаюсь. Мне вдруг становится абсолютно фиолетово, чем там у нее пахнет изо рта, и я тянусь к губам, от которых только что уворачивался. Она высвобождает одну руку и проводит пальцами мне по волосам.
Я уже готов поцеловать Ниель, и тут она вдруг заявляет:
– Слушай, ты совсем зарос, давно пора подстричься. – И резко встает, чуть не врезав мне головой по губам. – Ой, а можно, я тебя подстригу?
– Ты хочешь подстричь мне волосы? – переспрашиваю я и сажусь на диван, обескураженный. Эту девушку рискованно пытаться поцеловать.
Ниель наклоняется над тарелкой и доедает свой бутерброд:
– Да. И обещаю, что сначала почищу зубы. У тебя есть машинка? Или ножницы? Или бритва?
Я не успеваю ответить, как она уже сорвалась с дивана и убежала в ванную.
– Никаких бритв, – решительно заявляю я – в голове у меня проносятся кровавые сцены. Я слышу, как Ниель гремит чем-то в шкафчиках в ванной.
Возвращается с черным пакетом, а в нем – электрическая машинка Эрика.
– Ножницы где? – спрашивает она и расстилает пакет на кофейном столике. Насколько мне помнится, я еще не давал своего согласия.
– У меня в комнате, в ящике стола, – говорю я и думаю: «Ничего страшного, если выйдет паршиво, сделаю ежик, как в школе».
Ниель возвращается с ножницами и катит перед собой мое компьютерное кресло.
– Садись, – командует она, поставив его на середину комнаты.
– А ты раньше кого-нибудь стригла? – спрашиваю я, усаживаясь в кресло.
– Не то чтобы стригла, но вроде того.
Это не ответ.
– То есть я так понимаю, что опыта у тебя нет?
– Ну да, – соглашается она и включает машинку.
Прикрывает мне плечи полотенцем, затем становится передо мной и разглядывает мою голову, проводя пальцами по волосам. Я зажмуриваюсь от ее прикосновений.
Но тут слышу, как зажужжала машинка, и глаза у меня сами распахиваются.
– Не открывай, – говорит она. – Не хочу, чтобы тебе волосы в глаза попали.
Теоретически я бы должен беспокоиться, но не беспокоюсь. И совершенно не важно, какая у меня получится прическа. Я готов сидеть тут весь день.
Машинка жужжит, я наслаждаюсь щекочущими прикосновениями пальцев Ниель – они скользят по моим волосам на шее, над ушами и, наконец, по бокам головы. Когда она выключает машинку, я медленно, сонно открываю глаза.