Что это было?
Шрифт:
– Помню, как-то рыбачили мы с пацанами на речке у самых порогов. А река там быстрая, вода холодная. Веревка не выдержала напора течения и оборвалась. Нас и понесло прямо на камни. Мальчишки, что со мной были, оказались порасторопнее меня – с лодки попрыгали, а я в ней по порогам… Лодку разбило, а меня в реку от камня, до камня. Где головой стукнусь, где ногой. Ну, все думаю, конец тебе пришел Иван Андрианович. Тело все болит – руки не поднять, воды наглотался до рвоты, а от холода судорога ноги сводит. Чувствую, что теряю сознание, когда слышу чей-то голос. Оглянулся девчонка подплывает, маленькая
Кое-как добрались мы к ней до дома. Благо, что деревня ее рядом была. А деревня-то – так одно название. Рыбаки в ней жили, да охотники, а сама она неизвестной породы, то ли татарка, то ли нанайка, то ли еще кто?.. Помню, что звали ее Раис. Вот она и повела меня к себе в землянку. А там тепло, уютно и мятой пахнет.
– Сейчас я тебя лечить буду. – Заявила она с порога. – Утром, как новенький будешь!
Раздела меня догола и уложила в постель. Потом дала какой-то настойки и ко мне под одеяло…
Отец тихонько хихикнул, а я спросил:
– Ну и что вылечила?
– До утра лечила. – Ответил отец и проглотил слюну. – Я вот думаю, Витя, откуда у женщин столько тепла? Сама, как воробей, а огня, как у жар-птицы?..
Я не ответил на его вопрос и спросил:
– Что дальше было?
– Утром за мной пришел батя, да еще два мужика из нашей деревни. Получив затрещину, я поплелся за ними.
Дома отец сделал мне большой разнос. С начало за рыбалку у порогов, потом за лодку, а потом и за ночлег в деревне у нанайцев. Он строго-настрого запретил мне ходить в ту деревню и забыть о Раис.
Но как забыть, Витя? Когда мечтаешь о ней каждую ночь. Местные девки мне были не интересны, скучно было мне с ними, вот я и ослушался запрета отца. Стал тайком бегать до Раис. Тогда для меня десять верст было не расстояние. Вырвавшись из дома, я летел к ней, вкушая сладострастную встречу. С ней мне было хорошо, и я был счастлив с этой озорной и простой девчонкой. Находясь в сладостной неге, я думал: «Вот она любовь»! Но моя любовь быстро прошла, когда отец узнал о моих похождениях в деревню. После хорошей взбучки, он пригрозил отправить меня в монастырь к монахам, и я очень быстро забыл о Раис, а местные девки больше не казались мне такими скучными дурными.
– Вот такая история про любовь. – Закончил отец.
– Постой, батя! А мама? Ты же ее любил?
– Мама? – Переспросил отец и продолжил.
– Настя – это Настя! Твоя мать, сынок, была замечательной женщиной и не любить ее было просто невозможно. Но это совсем другая история, это – история всей моей жизни.
Отец встал с постели и подошел к иконе.
Перекрестившись он продолжил:
– Были мы как-то с отцом на Иртыше в гостях у его давнего дружка Ефима и была у него дочка Марфа. Задумали наши родители поженить нас. Назначили день свадьбы и стали готовиться. И все вроде получалось хорошо, и Марфа мне нравилась, и я ей тоже, но случилось непредвиденное. У Ефима работала девушка Настя, дочь одного каторжанина, они рядом жили. Отец Насти сильно болел, и она одна тянула эту тяжелую ношу. Ефим жалел сироту и давал ей немного заработать. Она помогала
Здесь я и встретил Настю. Она работала на кухне, а я вызвался помочь ей развести огонь. Я стал готовить щепки для розжига и поранил себе руку. Кровь долго не останавливалась, и Настя пришла мне на помощь. Она перевязывала мне рану, а я украдкой посматривал на нее. Я увидел ее взгляд и, что-то оборвалось у меня в душе. Все в ней показалось мне прекрасным. И ее руки, и глаза, и голос. Что-то непонятное и незнакомое охватило меня. Голова немного закружилась, а в груди защемило сердце. С Настей мы просидели до самой ночи. Мы говорили обо всем; мы вспоминали детские годы, случаи прожитых лет, мечтали о будущем держа друг друга за руки. Это было так приятно и хорошо, что я совсем забыл, за чем я находился в этом доме.
Утром, когда мы уехали домой, я вспоминал встречу с Настей. Отец был недоволен моим поведением и всю дорогу учил меня уму разуму. Но я не слушал его и думал о своем…
Дома, когда отец объявил матери о моей помолвке, я ушел из дома и долго бродил за околицей. Мной овладело чувство, которого я не испытывал раньше. Чувство сладостной тоски и счастливых воспоминаний преследовали меня. Настя снилась мне по ночам и виделась наяву. Я понимал, что влюбился и, вспоминая о ней, все во мне переворачивалось и трепетало. Кровь ударяла мне в голову, а сердце выскакивало из груди. Ни разу я не усомнился в своих чувствах к Насти, и ни разу я не предал своей любви к ней.
Когда отец отправил меня к Ефиму с подарками для невесты – я ехал к Насте. Для себя я уже все решил и всю дорогу молил Бога, чтобы она согласилась стать моей женой. Бог услышал меня, и Настя согласилась. Она тоже полюбила меня и была счастлива моему предложению. Мысль о том, что меня любят придавала мне силы и уверенности. Вернувшись домой, я рассказал отцу о своем решении жениться на Насте. От этого заявления он пришел в ярость и стал громко ругаться. Он оскорблял меня и кидался на меня с кулаками, но я не дрогнул. Обезумевший от злости, он выгнал меня из дома…
Отец подошел к окну и сказал:
– Уже светает…
Я напомнил ему о рассказе и спросил:
– А, что дальше было?
– А, что дальше? Дальше начались наши скитания по деревням в поисках жилья. Рядом с Ефимом жить было нельзя – сам понимаешь, вот мы и двинулись вниз по Иртышу.
– А, что дед Андриан? – Спросил я. – А, что он? Со временем отошел и простил нас. А когда родился ты, он нас нашел и забрал к себе в Самохвалово.
Отец походил по комнате, а потом лег в кровать и сказал:
– А ты прав, сынок,
– Ты, о чем, батя?
– Да, о любви я, о любви…
– Ну и что?
– А то, что любовь только настоящей бывает!
Услышав, что отец громко зевнул, я поспешил спросить:
– Батя, а где ты так научился красиво рассказывать?
– Нигде я не учился. Как чувствую – так и говорю! Уже светло, Витя. Давай немножко поспим.
– Давай! – Согласился я, укладываясь поудобней.
Я уже стал засыпать, когда в окошко кто-то постучал.
Стук повторился и я, соскочив с лавки, сказал отцу: