Что губит королев
Шрифт:
Молодая жена, которая знала толк в любовных утехах, вдохнула в Генриха заряд молодости. Он уже пребывал в том возрасте и в том пошатнувшемся состоянии здоровья, когда для возбуждения ему требовалась инициатива партнерши. Кэтрин же после связи с Деремом воспринимала выполнение супружеских обязанностей как занятную игру, доставлявшую ей удовольствие, и не знала стеснений, свойственных предыдущим супругам короля. Как Генрих не заметил, что она уже не была девственницей, и не задумался, откуда у нее ухватки опытной женщины, – навсегда останется загадкой. Видно, это увлечение на склоне лет совершенно ослепило его. Он называл молодую жену и «зардевшейся розой без шипов», и «перлом женственности», потакал всем ее капризам и не переставал осыпать самыми различными подарками: штуками редкостных тканей, дорогими украшениями или грамотами на пожалованные в разных графствах Англии либо земли, либо строения. 8 августа он объявил о своем новом
Кэтрин с упоением принялась играть роль королевы, привнеся в нее много чисто ребяческого. Ей ужасно нравилось каждый день надевать платье с иголочки, сшитое по последней французской моде, часами разучивать новые танцевальные па под руководством придворного танцмейстера-итальянца, упражняться в игре на лютне и пении, придумывать различные увеселения. Разумеется, ни о какой ее роли в политике и речи быть не могло. Она ввела в свой штат многих женщин и девушек из числа тех, кто воспитывался вместе с ней под началом вдовствующей герцогини Агнес Норфолк. Сама Агнес получила должность статс-дамы, обязанности которой она исполняла чисто номинально, выпросив себе разрешение удалиться в свой замок Ламбет, нуждавшийся в хозяйском присмотре. Кэтрин также сделала своей фрейлиной мачеху, последнюю жену покойного отца, Маргарет Говард, оставшуюся без средств к существованию после смерти мужа. По указанию дяди она приняла на должность камер-фрау Джейн Болейн, леди Рочфорд, вдову брата Анны Болейн, Джорджа, казненного вместе со своей сестрой. И вскоре она была вынуждена назначить личным секретарем Фрэнсиса Дерема.
По-видимому, надежды, возложенные молодым человеком на замысел поймать удачу в Ирландии, не оправдались. Естественно, прослышав о невероятном счастье, которое привалило его бывшей «женушке», Дерем немедленно отправился в Лондон, заявился к новоиспеченной королеве и весьма развязно потребовал от нее пристроить его при дворе, в противном случае он готов рассказать первому встречному историю их прошлого романа. Это был чистой воды шантаж, но до смерти напуганная Кэтрин уступила бывшему любовнику. Это стало первым шагом к ее падению.
А вторым стала связь с Томасом Калпипером. Некоторые историки считают, что сам Калпипер не испытывал особых чувств к ней, но лелеял далеко идущие планы. Как постельничий, он прекрасно знал о быстро ухудшавшемся здоровье короля и надеялся, что после смерти своего повелителя сможет приобрести значительную силу в качестве супруга вдовы. Кэтрин же попала в сети этого опытного соблазнителя и была готова на все, лишь бы время от времени иметь возможность замирать от страсти в его объятиях. Как это ни странно, помогать ей в организации тайных свиданий вызвалась леди Рочфорд. Видимо, тяготы опалы, в которую она угодила после казни супруга Джорджа, брата Анны Болейн, и золовки, несколько подзабылись. Ей удавалось проводить Калпипера даже в покои королевы, когда Генрих уезжал. Она же передавала письма Калпиперу. Одно из таких посланий от Кэтрин – вы поймете, почему их было, по всей видимости, немного, – сохранилось в подлиннике. Оно уснащено таким количеством ошибок, что вполне способно вызвать смех:
«Мастер Калпипер!
Имею щесть кланиться вам и прашу вас паслать мене вестачку, как апстаят дила у вас. Я слыхала, что вы занимогли, и пасему прашу вас, паскольку абеспакоина, штоб вы мене исчо рас написали. Ибо я исчо некохда так ни тасковала ни по чем, как увидеть вас и пагаварить с вами, какавое, надеюсь, вскоре происойдет. Дума о сем дает мене бальшое утишение, но мене просто убивает, што не магу быть с вами. Я уповаю на то, што вы всегда будите так дабры к мене, как вы абесчали, и прошу вас прити к мене, когда мене будит апслуживать леди Рочфорд, патому как по большей части доступ к мене затруднен. Пасылаю к вам беднаво паренька, который услужает мене и пользуется маим даверием, и прашу вас принять его, штобы вы магли часто пасылать вестачку. Прашу дать маему слуге каня, ибо мене вельми трудно его палучить, и прашу вас паслать черес него вестачку.
Астаюсь как и ранее ваша и жилаю вам всего наилуцшего в надежде вскоре вновь увидеть вас. И жилаю, штобы вы были здесь и видели, каких бальших трудов мене стоит написать вам.
Преданная вам на всю жизнь
Отсылались не только письма, но и дорогие подарки. Например, по приказу Кэтрин ее портной сшил мужской головной убор и украсил его драгоценными камнями, отметив в счетах, что камни пошли на украшение туалетов королевы. Генрих беспрекословно оплачивал все расходы жены, которая не знала удержу своей фантазии. Например, на маскарад
Бесхитростная молодая женщина не умела скрывать своих чувств, и вскоре окружающие стали замечать то предпочтение, которое она оказывала Калпиперу. Это вызывало жгучую злость у Фрэнсиса Дерема, человека невоздержанного и склонного к внезапным вспышкам гнева. Он сначала весьма прозрачно, а затем все более неприкрыто стал намекать на то, что в недалеком прошлом сам пользовался благосклонностью теперешней королевы.
Постепенно в отношениях между царственными супругами начали появляться первые облачка. Генрих все время жил в нетерпеливом ожидании вести о беременности Кэтрин, но, поскольку никаких признаков не появлялось, он всю вину возлагал на молодую жену, время от времени мрачно изрекая:
– Испанка (он имел в виду Катарину Арагонскую) брюхатела, как только я вешал мои порты на столбик ее ложа!
Ему докучали боли в ноге, отчего настроение становилось еще более скверным. Его томила тоска по турнирам и, в особенности, по охоте. Король уже не мог гнаться за зверем в лесной чаще, и теперь предпочитал сидеть в засаде. Егеря гнали на него зверей, и Генрих VIII, прекрасный стрелок, все еще был способен возвращаться домой с обильной добычей. В свое время его всегда сопровождала Анна Болейн, которая была первоклассной охотницей. Генрих ожидал, что такими же качествами обладает и Кэтрин, но ошибся. Молодая жена являла собой полную противоположность своей кузине. Она была жалостлива, вечно проливала слезы над увечными кошечками и собачками, подкармливали их, а потому не могла даже смотреть без трепета на отстрел прекрасных ланей и оленей, не говоря уж о том, чтобы принимать участие в этой откровенной бойне. Король подарил ей великолепный арбалет, украшенный резьбой и инкрустацией. Первый же выезд на охоту закончился полнейшим провалом: Кэтрин разражалась неудержимыми рыданиями при виде каждого убитого животного. Кроме того, ей не хватало сил натягивать тетиву арбалета, так что пришлось давать ей в помощь крепких лакеев. Тогда Кэтрин умышленно стала стрелять куда угодно, в заросли кустов или стволы деревьев, лишь бы не причинить вреда тварям Божьим. Слуги, которым приходилось рыскать по лесным дебрям в поисках упущенных стрел (стрелы для арбалетов требовались особые, стоили дорого, а потому негоже было разбазаривать их попусту), в сердцах молча проклинали повелителя, на старости лет женившегося на пустышке, которая не понимает азарта, охватывавшего человека в охоте на дикого зверя. Но Генрих не мог долго держать зла на это очаровательное дитя, он быстро отходил и старался загладить свою вину, делая жене очередные подарки.
Козни недоброжелателей
Тем временем над головой Кэтрин начали сгущаться тучи. С одной стороны, она стала жертвой придворных интриг, которые враги плели против все возраставшего могущества ее дяди, герцога Норфолка. К тому же эти происки имели сильную религиозную подоплеку: Говарды были известны как приверженцы католического вероисповедания, тогда как сторонники брака с Анной Клевской и последователи казненного Кромвеля горой стояли за англиканскую церковь. К несчастью для Кэтрин, слишком многим было известно небезупречное поведение королевы в девицах, и наиболее набожные и добродетельные подданные считали, что такой супруге не место на английском троне.
В один прекрасный день к Томасу Крэнмеру, архиепископу Кентерберийскому, припожаловал некто Джон Лассел и с негодованием заявил, что женщина с таким греховным прошлым недостойна носить корону. О непристойном поведении Кэтрин Говард ему рассказала сестра, Мэри Холл, в девичестве Лассел, в свое время находившаяся в услужении у вдовствующей герцогини Агнес Норфолк и недурно осведомленная о похождениях Кэтрин с обоими поклонниками в замке Ламбет. Архиепископ Крэнмер, который также ратовал за брак с Анной Клевской и становление англиканской церкви, собрал письменные показания Мэри Лассел и еще нескольких человек, данные под клятвой, и представил их королю. Дело происходило в день праздника всех святых, 1 ноября 1541 года, как раз после окончания благодарственного молебна в королевской часовне дворца Хэмптон-корт за благополучное возвращение из поездки по северу королевства и образцовое супружество с молодой женой, которое Господь даровал ему после стольких невзгод. Генрих не сразу поверил в то, что его любимая хохотунья в прошлом «жила самым развратным и чувственным образом» и счел это наветами. Однако архиепископ предложил ему учредить комиссию по расследованию, которая доподлинно точно выяснила бы, действительно ли у его прекрасной розы нет шипов.