Что моё, то моё
Шрифт:
Колено всё ещё болело.
– Письма! – вдруг вскрикнула Ингер Йоханне.
Ингвар всё ещё держал Амунда на руках, словно разговор был настолько важен, что они не могли прерваться, чтобы уложить ребёнка в постель.
– Письма, – повторила она и лёгонько стукнула себя по лбу. – На столике в комнате у Акселя!
– Не понимаю, о чём речь…
В конце концов Ингер Йоханне рассказала Ингвару о своём путешествии в Лиллестрём. О связи, которая существовала между недоразвитым Андерсом Мохаугом и писателем Асбьёрном Ревхаймом, младшим
– Письма? – переспросил он с удивлением.
– Да! После того как я побывала у Акселя Сайера, у меня осталось чувство, что я видела у него нечто несоответствующее его дому. Теперь я знаю, что это было. Стопка писем на шахматном столике.
– Но письма… Мы все иногда их получаем.
– Марки, – ответила Ингер Йоханне. – Они были норвежскими. Письма были перевязаны бечёвкой.
– То есть ты видела только верхнее, – сказал Ингвар.
– Верно. – Она кивнула и продолжила: – Но я уверена, что это была стопка писем от одного и того же человека. Из Норвегии, Ингвар. Аксель Сайер получает из Норвегии письма. Он общается здесь с кем-то.
– И что?
– Он ничего не сказал мне об этом. Я думала, что он вообще не имел никаких связей с родиной после отъезда.
Ингвар переложил малыша на другую руку. Амунд застонал, но не проснулся.
– Послушай, ты ведь общалась с ним совсем недолго! Ничего удивительного, что он не сообщил тебе о том, что у него здесь есть кто-то: друг, родственник, например…
– У него нет родственников в Норвегии. Мне это точно известно.
– И какое объяснение ты хочешь предложить?
– Может, он… Может быть, он получает деньги от кого-то? Например, ему платят за то, чтобы он не высовывался? И поэтому он никогда не пытался добиться оправдания? Тогда понятно, почему он исчез, когда я предложила помочь ему.
Ингвар улыбнулся. Ингер Йоханне не понравилось, как изменилось выражение его глаз.
– Забудь об этом, – посоветовал он. – Выглядит чересчур таинственно. У меня есть для тебя кое-что более интересное. Астор Конгсбаккен жив.
– Что?
– Да. Ему девяносто два года, и он живёт со своей женой на Корсике. У них там дом, виноградник. Я хотел узнать, жив ли он. Поискал немного и обнаружил, что он оставил государственную службу около двадцати лет назад и перебрался на Корсику, где и живёт до сих пор.
– Я должна поговорить с ним!
– Ты можешь попробовать позвонить ему.
– Может быть, у тебя и номер телефона есть?
Ингвар усмехнулся:
– Нет. Но ты можешь позвонить в справочную, попробуй. Насколько мне известно, с головой у него всё в порядке. Вот ноги отказывают.
Ингвар медленно поднялся, пытаясь не разбудить мальчика. Он поправил плед и вопросительно взглянул на Ингер Йоханне. Она равнодушно кивнула и принесла вещи Амунда из спальни.
– Я верну плед завтра, – сказал он и попытался забрать сразу всё.
– Хорошо, – тихо ответила она.
Он
– Нет ничего удивительного, что Астор Конгсбаккен и начальник Альвхильд дружили, – сказал он настойчиво. – Многие юристы общаются между собой. Ты ведь знаешь об этом! Норвегия – страна маленькая. А в пятидесятых людей было ещё меньше. Все юристы должны были знать друг друга!
– Но не все юристы имели отношение к неслыханной судебной ошибке, – парировала она.
– Нет, – согласился Ингвар. – Но мы не знаем, была ли то ошибка.
Она проводила его до машины и помогла открыть дверь. Они не произнесли ни слова, пока укладывали багаж и усаживали ребёнка в кресло.
– До скорого, – сказал он.
В ответ Ингер Йоханне что-то буркнула и вернулась в пустую квартиру.
Было бы здорово, если б хоть Король Америки был дома!
51
Ингвар Стюбё чувствовал себя отвратительно. Брюки врезались в живот, а ремень безопасности сильно давил на грудь. Ему было тяжело дышать. Десять минут назад он съехал с Европавайен на узкую дорогу. На поворотах его начинало подташнивать. Тогда он остановился на стоянке для автобусов, ослабил галстук, расстегнул верхнюю пуговицу на сорочке и откинул голову на спинку.
Ингвару Стюбё было сорок пять, и он чувствовал себя старым.
Он встретил Элизабет, когда ему было шестнадцать. Они поженились сразу, как только им исполнилось восемнадцать, через некоторое время родилась Трине. Прошло много лет, и однажды, вернувшись с работы, он обнаружил спящего младенца в пустом доме.
Это случилось посреди лета. Запах жасмина висел над Нурьстранн. Автомобиль Трине, старенький «форд-фиеста», доставшийся ей от родителей, передними колёсами стоял на газоне. Он рассердился. Голодный и расстроенный, Ингвар вошёл в дом. Он обещал приехать к пяти, но опоздал на пятнадцать минут. Тишина была какой-то гнетущей, он остановился в дверях и прислушался. Дом был пуст: ни звука, ни шороха. Он не почувствовал запаха готовящейся еды, не услышал звона тарелок в столовой. Ингвар с трудом двинулся дальше, точно уже знал, что его ожидает.
В тот день он посадил чернильное пятно на брюки, рядом с карманом. Элизабет купила ему эти брюки два дня назад. Он тут же их примерил, она покачала головой и засмеялась. А потом поцеловала его.
Он остановился в комнате. Не слышно было даже пения птиц в саду. Он взглянул в окно и увидел, как они кружатся над садом, но по-прежнему ничего не слышал, хотя застеклённые двери были открыты.
На втором этаже спал Амунд. Ему было тогда два месяца.
Когда Ингвар увидел Элизабет и Трине, он остановился как вкопанный, ноги перестали его слушаться. Трине смотрела прямо на него. Карие глаза покрылись матовой плёнкой. Элизабет глядела в вечернее небо, верхние зубы были выбиты, нос почти исчез.