Что мы знаем друг о друге

Гулд-Борн Джеймс

– …В отличие от Картрайта, – протянул мистер Коулман. Все, кроме Картрайта, засмеялись. – Джиндал?

– Здесь, – ответил Джиндал.

– Учись, Картрайт, – заметил мистер Коулман.

– Здесь, – под всеобщий хохот воскликнул Картрайт.

– Нет, Картрайт, уже… Ладно. Кабига?

– Здесь.

– Малули?

Молчание.

– Малули?

Тишину в классе нарушали редкие смешки. Мистер Коулман снова осмотрелся: все парты были заняты. Уилл поднял руку.

– Да? – нахмурился учитель.

– Это он Малули, сэр, – подал голос Мо.

– Да

ну? – Мистер Коулман повернулся к Уиллу. – Тогда почему ты не сказал «здесь»?

– Он не говорит, сэр, – ответил за него Мо.

– Не… говорит?

– Нет, сэр.

– А ты, стало быть, кто?.. Его представитель?

– Скорее пресс-секретарь, – сказал Мо. По классу прокатилась волна смеха.

– Ясно. – Мистер Коулман нарисовал в журнале галочку напротив фамилии Уилла. – Беру свои слова назад. Вот теперь я видел все.

Половину обеденного перерыва Уилл просидел в подсобке. Он частенько оказывался там, но вовсе не потому, что любил подолгу сидеть в темноте или вдыхать аромат бытовой химии: Марк и его банда снова подкараулили его по пути в столовую и заперли. Это повторялось с тех пор, как они, замышляя очередную гадость, узнали, что ручка с внутренней стороны двери держится на честном слове и ее легко вынуть. Так у них появилась камера, вызволить из которой несчастных жертв можно было, лишь открыв дверь снаружи. Уиллу выпала сомнительная честь стать первым узником. Он же отсидел самый долгий срок: однажды его заперли на целых два урока, но, поскольку это были математика и физика, он не особо рвался на свободу.

Откровенно говоря, ему даже нравились тишина и уединение этого чулана. Уилл перестал сопротивляться, когда его тут запирали (и подпортил хулиганам веселье, но не настолько, чтобы те отступились). Тут над ним никто не смеялся, не унижал и не оскорблял. Никто не говорил, что он просто ищет внимания (это особенно злило Уилла: как раз внимания он изо всех сил старался избегать), и не бил – ведь били обычно те же, кто запирал дверь с другой стороны. А еще никто не притворялся, будто понимает его чувства. Никто не сравнивал его ситуацию со своей: конечно, ведь как-то раз из-за ангины он на целую неделю потерял голос. Здесь, в подсобке, Уилла просто оставляли в покое. Одна беда: мучил голод. Именно поэтому, получив от Мо СМС с вопросом «Ты где?», Уилл уже начал было писать ответ, когда услышал в коридоре голос миссис Торп.

– О, привет, Дейв.

Сью Торп, директор школы, отличалась от других своих коллег – поборников строгой дисциплины, которые редко стригли волосы в носу, но часто теряли терпение и не могли даже взглянуть на линейку без желания кого-нибудь ею хлестнуть, причем неважно, ученика или нет. У миссис Торп был легкий характер и веселый нрав. В целом ученики ее любили, хоть порой она с трудом подавляла настойчивое желание запустить в них чем-то из канцелярских принадлежностей.

– Сью! Рад тебя видеть.

Уилл не сразу, но узнал голос мистера Коулмана.

– Как прошло утро? – спросила

директор.

Мистер Коулман вздохнул.

– У тебя бывало такое: ведешь урок, смотришь на учеников – а они внимательно слушают и прямо на глазах становятся умнее? И ты стоишь и думаешь: «Вот почему я стала учителем. Вот мое призвание»?

Миссис Торп помедлила с ответом.

– Вообще-то нет.

– Вот именно, – отозвался мистер Коулман. Уилл улыбнулся.

– Стало быть, все как обычно?

– Все как обычно, – повторил учитель. – Хотя нет. Вру.

– Что такое? Расскажи.

– Знаешь мальчика по фамилии Малули?

– Уилла? – уточнила директор.

– Да. Молчуна.

– Славный мальчик. Хороший ученик. А почему ты спрашиваешь?

– Он правда не может говорить? Или это просто часть обряда посвящения для новых учителей?

– Говорить он может. Просто… не хочет. Это так называемая избирательная немота, – пояснила миссис Торп.

– Ух ты! Вот бы и мои дети иногда избирательно молчали.

– С языка снял.

– Он всегда был таким? – спросил мистер Коулман.

Уилл сжался: он точно знал, что скажет дальше миссис Торп.

– Его мама погибла около года назад. Автокатастрофа. Машину развернуло на льду, и она врезалась в дерево. Бедняжка Уилл был внутри. С тех пор он не разговаривает.

Мистер Коулман что-то пробормотал – Уилл не расслышал, что именно, но, должно быть, какое-то ругательство. Во всяком случае, миссис Торп согласилась.

– Имей в виду: старшие ребята над ним иногда издеваются. Я вызывала их к себе, но ты сам знаешь, какими бывают подростки.

– К сожалению, да.

Они зашагали дальше по коридору, и скоро их голоса стихли.

Уилл посидел в подсобке еще несколько минут. Аппетит у него пропал, но теперь мальчику казалось, будто темнота вокруг стала сгущаться, и он написал Мо, чтобы тот пришел вызволить его.

Глава 4

Прозвенел звонок с урока, и во двор хлынула орава школьников. Дэнни высматривал в море красных пиджаков Уилла, пока они с Мо не вынырнули из толпы. За ними по пятам следовал Марк с дружками: Гэвин бросал в Мо арахис, а Тони упорно наступал Уиллу на пятки, и тот спотыкался. Марк шагал позади, гордо улыбаясь своим вышколенным прихвостням. Однако, поймав взгляд Дэнни, он схватил обоих за шкирку и исчез в толпе.

Уилл махнул другу на прощание. Дорогу он переходил, опустив голову и сунув руки в карманы.

– Кто это? – спросил Дэнни, кивая на Марка.

Уилл пожал плечами и тряхнул головой.

– Если бы я так выглядел, то засудил бы родителей.

Сын осклабился, но по-настоящему так и не улыбнулся.

– Ты же скажешь, если они будут над тобой издеваться?

Уилл кивнул, но Дэнни это не убедило.

– Идем.

Уилл упорно смотрел себе под ноги, пока отец читал эпитафии на надгробиях, таких холодных и тусклых под собиравшимися в небе сизыми тучами.