Что, не хочешь больше ходить в церковь?
Шрифт:
Мне потребовалось немного поостыть и перевести мысли с того, что я хотел ему сказать на нашу последнюю встречу.
«Все шло очень хорошо. Я, было, начал радоваться возрождающимся отношениям с Богом, как тогда, когда впервые познал Его. Я прекратил свои попытки производить что-либо своими усилиями, и Он стал являть мне Себя все больше и больше. Я начал видеть в себе то, что никогда раньше не замечал: насколько я притязателен, как мало я доверяю Христу в мелочах. Но знаете, что? Его это особо не заботило. Он просто снова и снова показывал мне, насколько явственным Он хотел быть в том, как я живу».
«Это здорово! Я знаю, поверить в это трудно,
«Возможно, но, наверное, не сейчас. На меня навалилось сейчас столько всего! И я постоянно так зол, что это уже настораживает мою собственную жену».
«Ты и на нее зол?» Джон поднял мою удочку. «Не думаю, но бывает и на нее срываюсь». «Ты на пастора злишься?»
«Я пытаюсь не злиться, но он делает это невозможным для меня. Я выровнял свои отношения с ним: перестал пытаться изменить его или насильно привлекать к взаимоотношениям, которых он больше не искал. Но тут грянул этот злополучный концерт».
«Ты говорил ему, о том насколько ты зол?»— спросил Джон, закинув пустой крючок в озеро.
«Пока еще не говорил! Он же меня точно уволит — и куда я пойду? Я уже подумываю об увольнении — уже даже заявление написал, но все-таки хочу сначала найти хоть какую-нибудь работу. Я на этого парня столько спину гнул… и вот тебе на: такой разворот событий!»— я глубоко вздохнул и покачал головой. Я чувствовал, как кровь пульсирует в висках. «Он хочет, чтобы я солгал ради него».
«О чем?»
«Наш молодежный пастор спланировал открытый концерт в честь начала учебного года две недели назад, в целях привлечения неверующей молодежи в церковь. Он выбрал музыкальную группу, песни которой действительно несут глубину евангелия, и которая к тому же за день до того провела акцию против наркотиков для старшеклассников в местной школе. Он и наши дети развесили объявления, разнесли их по всем близлежащим кварталам. Народу пришло много, но это только усугубило глубину конфликта. Наше старшее поколение как раз в это время, проводившее что-то свое, услышало музыку и решило, что она слишком похожа на мирскую. Всем обществом они пошли проверить, что происходит, и увидели там девушек, одетых в непристойно открытые майки, и парней, вырядившихся, как бандиты. Я так думаю, что тогда это их просто испугало, но теперь они обвиняют молодежного пастора в осквернении святыни.
Чуть позже мы обнаружили, что кое-какие из наших новых кресел были исполосованы ножами, и чьи-то инициалы красовались там и сям на спинках. Пропало кое-что из звукового оборудования, а в мужском туалете на стене появилась картинка в стиле граффити. Мы насчитали убытков на $3,500, так что теперь все требуют чью-нибудь голову на плаху. Некоторые родители делились, что по слухам, после концерта на стоянке распивались спиртные напитки, и молодежь курила».
«Акции по привлечению сопряжены с недоразумениями», — предложил свое утешение Джон, все еще наблюдая за недвижимой леской на поверхности воды.
«Я так понял, что последние имеют тенденцию усугубляться по завершении этих акций. Некоторые люди вообще обозлились, когда услышали, что произошло. Надо было только слышать, что выкрикивалось в пылу гнева: „Нам достаточно, что это входит в наши дома с телевидением. Не желаем, чтобы это проникло и в церковь!“ „Что это мы пытаемся спасать чьих-то детей, когда теряем своих!“» «Церковь наполнили бандиты!»
«Что на самом деле — большой плюс, если намеченная цель была
«Это мне и проясняется теперь. Ужасает то, что люди, оказавшиеся по разные стороны баррикад развернули друг против друга ожесточенный бой».
«Если память мне не изменяет, то с парадного входа в вашу церковь красуется обетование „Основания жизни — в любви“?»
Я не смог сразу вспомнить, о каком обетовании он говорит. «А, это…. Оно висит там так давно, что вряд ли кто-нибудь уже обращает на него внимание».
«Нельзя не согласиться», — хмыкнул Джон.
«Вам весело?»— огрызнулся я, не находя ничего смешного в сказанном.
«Нахожу в этом больше иронии, чем веселья. Но в основании всего этого конфликта разве не лежит проблема административной и функциональной структуры? Последняя предоставляет нам нечто, гораздо более важное, чем просто любовь друг к другу. Как только вы выстраиваете вместе организацию, то вам, чтобы быть хорошими в ней служащими, необходимо охранять ее саму и то, что ей принадлежит. Все запутывается. Даже понятия любви и нелюбви приобретают другой смысловой оттенок: любишь — значит, защищаешь организацию, не любишь — не защищаешь. И тогда даже самые замечательные по жизни люди неистовствуют, как безумные и им не приходит в голову, что брань и упреки противоположны тому, что есть любовь».
Джон подтянул леску с пустым крючком и, продемонстрировав его мне, сказал: «Это любовь на крючке. Если делаешь, что мы хотим, мы тебя похвалим. Не делаешь — мы тебя накажем. А это к любви не имеет никакого отношения. Мы проявляем свое расположение только к тем, кто служит нашим интересам, и удерживаем его от тех, кто нет».
«Ну и базар!»
«Понимаешь, насколько это болезненный вопрос? Вот почему организация может отражать Божью любовь только тогда, когда ее члены соглашаются в том, что они будут делать. Каждое несовпадение мнений превращается в поединок за главенство».
«Это правда. И продолжается гораздо дольше, чем того заслуживает сам конфликт мнений. Люди наполняются злобой друг к другу. Меня так словесно отхаживали, что этим… — в недвижимости — надо бы еще поучиться. Недовольства не унимаются, не смотря на то, что одна семья уже пообещала взять на себя расходы по необходимому ремонту и покупке украденного оборудования. Ничего не понятно».
«Не понятно в том случае, если под этим не лежит более глубокий конфликт».
Об этом я как-то не задумывался, но, проанализировав и более ранние выступления, обнаружил, что мнения разделялись и по другим вопросам также. «Вы, может быть и правы, Джон. У нас, случалось, оставались неразрешенными конфликты между теми, кто думают, что наше собрание уж слишком откровенно врастает само в себя, и теми, кто считают, что новые люди испортят все, что мы имеем».
«Это тоже нельзя назвать редкостью. Мне приходилось бывать на таких собраниях, где верующие вели войну по поводу того, какие песни петь и кому разрешать пользоваться новым спортивным залом. Одни думают, чем привлечь новых верующих, другие — как сделать так, чтобы пользоваться этими благами самим. Такие вопросы нелегко разрешать».
«Я просто устал от всего этого бреда и в ужасе вспоминаю о том, что мне придется туда возвращаться. Завтра на вечер назначено особое собрание паствы для разрешения: кто прав, кто виноват. Все прилично обозлены! Некоторые из членов совета настаивают на увольнении пастора по молодежным делам и сердиты на Джима за то, что он позволил всему этому произойти».