Что-нибудь эдакое

Вудхаус Пелам Гренвилл

В Лондоне много ресторанов: от тех, где вам кажется, что вы — в Париже, до тех, откуда вам хотелось бы туда перенестись. Есть чертоги на Пиккадилли, есть тихие места в Сохо, есть фабрики пищи на Оксфорд-стрит и на Тоттэнхем-корт-роуд. Есть мрачные заведения, где подают только овощи. Но «Симеон» — один.

Только здесь англичанин за полфунта буквально фарширует себя. Только здесь весомый уют сочетается с изяществом. Сюда приходят делегаты клерикального конгресса, чтобы съесть обед, которого хватит до следующего приезда. Сюда спешат отцы и дяди с детьми и племянниками, благословляя «Симеона», ибо только он накормит

юного удава за человеческую цену. Сюда несутся суфражистки, чтобы разговеться после голодовки.

Хорошее место, спокойное, сердечное, истинный храм еды. Нет музыки, столь вредной для пищеварения, нет и широкого прохода, на который так тянет смотреть. Сидишь себе наедине с обедом, жрецы в белом тихо катят тележки, от которых поднимается пар, а по всему залу за столиками едят прихожане с тем сосредоточенным, решительным видом, который отличает питающегося англичанина, хищную рыбу, Теодора Рузвельта [8] и гусеницу Pseudaletia unipuncta.

Говорят здесь мало, а сейчас говорили только двое.

8

Теодор Рузвельт (1858–1919) — президент США в 1901–1909 гг.

— Вам надо, — сказала она, — жениться на Джоан Валентайн.

— Мне надо, — отвечал он, — жениться на Эйлин Питерc.

Она подняла упавшую на пол газету и развернула ее на столике. Он презрительно взглянул на фотографии Эйлин и объемистого хмурого юноши с тем напряженно-остекленелым взглядом, с каким смотрят в аппарат наши молодые люди.

Под одной фотографией было написано: «Мисс Эйлин Питерc, которая выходит замуж в июне за Фредерика Трипвуда», под другой — «Фредерик Трипвуд, который женится в июне на мисс Эйлин Питерc». Заголовок в центре полосы гласил: «Международная свадьба. Сын графа Эмсворта сочетается браком с наследницей американского миллионера». Купидон в звездах и полосах целился в молодого человека, купидон на нашем флаге — в девушку.

Журналист постарался. Без обиняков и оговорок он сообщал рядовому читателю, что Эйлин выходит за Фредди. Но Джордж Эмерсон рядовым читателем не был.

— Не верьте газетам, — сказал он. — Что это за жирные младенцы в купальных костюмах?

— Купидоны, Джордж.

— Почему?

— Они божества любви.

— При чем тут любовь?

Эйлин отрешенно съела жареную картошку.

— Джордж, — сказала она, — вы стараетесь меня рассердить. Вы не знаете, как вредно сердиться за едой! Папа именно так испортил себе желудок. Пожалуйста, кликните официанта, пусть принесет еще баранины.

Джордж сурово оглядел зал.

— Почему, — спросил он, — в Лондоне все одинаковые? Мне говорили, что китайцев не отличишь друг от друга, но это ложь. А здесь… — Взгляд его скользнул по толстому джентльмену за соседним столиком, который тихо ел пирог с рыбой. — Видите этого типа в сером костюме? Если бы он стукнул вашего Фредди, связал и пришел вместо него в церковь, вы бы не заметили.

— Они совсем не похожи, — возразила Эйлин. — И какой он вам Фредди? Вы с ним не знакомы.

— Знаком. Мало того, он просил меня называть его по имени. «Да ладно, старик, какие Трипвуды? Для друзей я Фредди».

— Джордж,

вы это выдумали!

— Ничего подобного. Мы познакомились вчера на боксерском матче. Он перехватил у меня пятерку.

— Вы просто хотите меня с ним поссорить. Это нехорошо, Джордж.

— То есть как «поссорить»? Я говорю чистую правду. Вы сами знаете, что не любите его, и выйдете замуж за меня.

— Откуда вы взяли, что я его не люблю?

— Если вы, глядя мне в глаза, скажете: «Я его люблю», — все. Откажусь от своих притязаний и буду нести ваш шлейф.

— Официант уходит, — сказала Эйлин.

Джордж подозвал жреца и заказал еще баранины.

— Прошу, — холодно заметил он. — Наслаждайтесь.

— Да, Джордж! — воскликнула она. — Тут такое вкусное мясо!

— Станьте немного духовней. Я не хочу говорить о еде.

— На моем месте, Джордж, вы бы ни о чем другом не говорили. Я понимаю, у отца диета, но мне очень трудно есть одни орехи и травки.

— Так не ешьте. Вы просто помешались на своем отце! Не хотел бы его ругать…

— Ладно, Джордж, говорите прямо.

— И скажу. Вы его распустили. Нет, я никого не виню. Видимо, дело в характере. Он сердитый, вы уступчивая. Возьмем эту диету. Хорошо, ему нельзя ничего есть, кроме всяких бананов. А при чем тут вы? Почему он вас заставляет…

— Он не заставляет, я сама, чтобы ему было легче. Если я сдамся, он закажет pate de fois gras [9] . Или омара. Какой это ужас, Джордж! Аппетит десятилетнего мальчика, а желудок — Рокфеллера. По отдельности еще ничего, но вместе…

— Что ж, — сказал Джордж, — если вы морите себя голодом, говорить не о чем.

— Но вы все равно будете говорить?

— Конечно, буду. Возьмем этот идиотский брак. Кто его подстроил? Ваш папа. Почему вы не протестуете? Не хотите его обидеть. Ладно, сделаю все за вас. Поеду в Бландинг.

9

Паштет из гусиной печенки (фр.).

— В Бландинг?

— Фредди меня пригласил.

— Джордж, дорогой, разве вы не читали книг по этикету? Разве вы не знаете, что нельзя гостить у кого-то и ухаживать за его невестой? Так никто не делает!

— Никто? Взгляните на меня.

Эйлин мечтательно глядела вдаль.

— Интересно, — вымолвила она, — как это — быть графиней?

— Ответа вы не узнаете, — заверил Джордж. — Этот ваш кретин графом не станет. Старший брат, лорд Бошем, здоров как бык, и у него три здоровых сына. У Фредди столько же шансов на титул, как у меня.

— Джордж, вы мало читаете. Старшие сыновья беспрерывно ходят на яхтах со всей семьей. И тонут.

— Эйлин, хватит шутить. Я полюбил вас на «Олимпике», объяснился два раза там же и один раз в поезде. С тех пор восемь месяцев подряд я прошу вашей руки и устно, и письменно. Теперь я поехал домой, в Шотландию, вернулся — и что же? Вы собираетесь замуж за этого оболтуса.

— Вы — истинный рыцарь, Джордж. Другой бы на вашем месте ругал моего жениха.

— Зачем? Он кретин и пугало, но вообще я против него ничего не имею. Это вам он не подходит. Какой бы вы были женой серьезному рабочему человеку!