Что остается от небес

Харрис К. С.

– Ш-ш-ш, – шикнула родственница, захлопывая за собой дверь, – не хочу, чтоб услышала леди Кристина.

– Кто?

– Дочь герцога Ламли. Себастьян, она и вправду прелестна. И хотя, уж поверь мне, девочка является одной из твоих поклонниц, лучше ей не ведать, что ты снова впутался в дело с убийством.

– Я как раз не впутывался – это вы меня втянули.

– Тем не менее, боюсь, барышня настолько чувствительна…

– Тетя, – сухо прервал Девлин, – я здесь не затем, чтобы меня очаровывала ваша последняя протеже, какой бы прелестной

она ни была. Я приехал, поскольку хочу знать, что вы можете сообщить мне о сэре Нигеле Прескотте.

– О Нигеле Прескотте? Но для чего тебе… Святые небеса! – запнулась герцогиня, округлив глаза. – Тот давний труп в крипте – это он?

– По всей видимости, да.

– Святые небеса, – повторила Генриетта, неэлегантно плюхаясь на обитую розовым шелком кушетку в виде лебедя.

– Вы знали этого джентльмена, я полагаю?

– Разумеется, – герцогиня Клейборн знала не только всех членов высшего общества, но также их маленькие грязные тайны. И никогда не забывала. – Чрезвычайно неприятный тип, – цокая языком, признала тетка. – Ужасные манеры. Ничего общего с братом.

– Сэр Нигель был самым старшим?

– Да, из пяти братьев, – подтвердила Генриетта. – Он унаследовал титул, еще учась в Оксфорде. Всегда был крупным мужчиной – высоким, как и епископ, но более широким в кости и плотным. Взял в жены милейшую девушку, Мери Мэйфилд, и сделал бедняжку несчастной. Когда та умерла от чахотки, не прошло и года, как сэр Нигель снова женился – на леди Розамонде, второй дочери маркиза Рипона.

– Когда это было? – поинтересовался Себастьян.

– В семьдесят шестом? Или седьмом? – нахмурилась герцогиня. – Где-то так.

– Питер Прескотт – его единственный сын?

Собеседница кивнула:

– От первого брака детей не было. Они с леди Розамондой были женаты лет пять или шесть до рождения Питера. Мальчик родился уже после исчезновения отца.

Подтащив стул с позолоченными ножками в виде крокодильих лап, виконт уселся напротив тетки.

– Так говорите, сэр Нигель был неприятным человеком? В каком смысле?

– Злобный нрав и скверная репутация, – Генриетта понизила голос, хотя они были одни, и никто не мог бы услышать. – «Клуб адского пламени», понятно?

«Любопытно, – подумал Себастьян, – сквайр Пайл тоже упоминал о нем». «Клуб адского пламени», пресловутое тайное общество прошлого века, связывали с черной магией, оргиями и политическими заговорами. Собираясь в руинах древнего аббатства, «монахи» бесчестили непорочных девиц, практиковали эксгибиционизм, вуайеризм и кровосмешение. Одно время членами клуба состояли такие влиятельные персоны, как премьер-министр Англии, лорд-мэр Лондона, принц Уэльский… и некий непримечательный американец по имени Бенджамин Франклин.

– Когда сэр Нигель вот так вот бесследно пропал, – приглушенным тоном продолжала герцогиня, – допускали, что тут не обошлось без клуба: или какой-то нечестивый ритуал пошел неправильно, или семья одной из несчастных

искала отмщения. С тем сборищем связывали и другие загадочные смерти и исчезновения, хотя, в основном, это были девушки из близлежащих деревень. И несколько молодых парней, – сделав паузу, многозначительно глянула на племянника Генриетта.

– А вы в то время как думали, что с ним случилось?

– Я? – откинулась на спинку тетка, прищуривая ярко-голубые глаза. Она была проницательной женщиной, способной видеть правду за светским притворством и пустой болтовней. – Лично я полагала более чем вероятным, что Прескотту втихую перерезали горло, а тело утопили в каком-нибудь заброшенном колодце. Я ведь уже говорила: он был препротивнейшим субъектом. Не думаю, что по сэру Нигелю кто-либо скорбел – а уж меньше всех его супруга.

– Расскажите мне о ней.

– О леди Прескотт? Да тут и рассказывать особо нечего. Она вышла за Прескотта в конце своего первого сезона. Упоминали об еще одном претенденте, но тот был вторым сыном без каких-либо перспектив. Рипон, ее отец, на то время по уши увяз в долгах – из-за азартных игр. Большинство членов Клуба адского пламени немало задолжали своим кредиторам.

– Рипон и Прескотт оба состояли в клубе?

– Так судачили. Когда Прескотт попросил руки леди Розамонды, маркиз согласился, – вот все, что мне достоверно известно.

– Тому продал, кто больше дал?

– В общем, да. Рипону надо было устраивать карьеру шестерым сыновьям, он не мог позволить дочери привередничать. Особенно, если верить слухам, что маркиз силком притащил Розамонду с границы, когда та попыталась сбежать с неподходящим искателем руки в Гретна-Грин.

– Правда? И кто же был этот воздыхатель?

– Точно не знаю. Дело обставили шито-крыто.

– Действительно шито-крыто, раз даже вы об этом не слышали, – с улыбкой заметил виконт. – А что можете сказать о браке леди Розамонды и сэра Нигеля?

– Не думаю, что бедняжка была счастлива. Из жизнерадостного, беззаботного создания она сделалась какой-то раздавленной – другого слова не подберу. После исчезновения Прескотта леди Розамонда, по сути, отдалилась от света. По прошествии положенного времени сэр Нигель был объявлен умершим, так что сын смог наследовать титул и поместье, но она больше не выходила замуж. Если с тех пор с ее именем и был связан какой-либо скандал, до меня молва не дошла.

Себастьян кивнул. Если герцогиня Клейборн не осведомлена о скандале, значит, никакого скандала и не было.

– А как насчет епископа? – полюбопытствовал он. – Насколько хорошо вы его знали?

– Он был любимцем архиепископа Кентерберийского, – длинно выдохнула тетка.

– Но не вашим?

– Ты же меня знаешь, – скривилась Генриетта, – я не очень-то жалую ревностных церковников.

– Причем сам архиепископ является приятным исключением, – ухмыльнулся Девлин.

Щеки герцогини зарделись редчайшим румянцем.