Что осталось от меня — твое
Шрифт:
— Все в порядке. — Он взял руку Рины, просунул себе под локоть и крепко прижал к себе — Мы будем вдвоем.
Мать Каитаро не проронила ни слова, впуская их в дом. Она низко поклонилась Рине, взяла пальто и предложила гостевые тапочки. Рина тоже поклонилась, украдкой оглядывая прихожую. Дом был небольшой, как и говорил Каитаро. И темный, а закрытые жалюзи и вовсе создавали полумрак. Словно уловив недоумение Рины, госпожа Накамура подошла к окну и, потянув за шнурок, впустила в дом немного серого пасмурного света. Теперь стали видны длинные пряди ее волос, выбившиеся
«Она спала, когда мы позвонили в дверь», — подумала Рина, следуя в комнату за Каитаро.
Они прошли мимо кухни. Рина успела заметить окно, выходящее на море. На подоконнике не было ни единого горшка с цветами.
Позже Рина стояла возле этого окна, промывая рис в миске с холодной водой. Она снова и снова вращала оседающие на дно зерна до тех пор, пока вода не сделалась мутной от крахмала. Госпожа Накамура стояла рядом, они едва перекинулись парой слов, но уголком глаза пожилая женщина то и дело поглядывала на Рину, наблюдая, как та работает.
Рина улыбалась про себя, надеясь, что своим умением промывать рис заслужит одобрение госпожи Накамуры. На душе было хорошо и спокойно: ей нравилось находиться в доме Каитаро и вместе с его матерью готовить обед. Не обед, а настоящее пиршество, судя по обилию и разнообразию продуктов, лежавших живописной грудой на кухонном столе. Рина так и сказала, указывая на крепко сбитые грибы мацутакэ", оранжевую тыкву и сочащееся жиром темно-красное филе лосося. Замечание было встречено благосклонным кивком, разрешением почистить нежно-зеленое ароматное кабо-су[99][100] и перечислением блюд, которые им предстояло приготовить: жареные мацутакэ с дольками кобосу, набэ[101] из лосося, тушеная тыква и клейкий рис[102].
Рина улыбалась так широко и с таким энтузиазмом кивала, слушая госпожу Накамуру, что сердце матери Каитаро немного оттаяло. Она даже предложила обращаться к ней по имени — Шинобу.
В тот вечер они ели в гостиной, устроившись вокруг котацу[103]. Постепенно Шинобу разговорилась, рассказав пару историй из своей жизни. Рина с радостью отметила теплоту, с которой пожилая женщина смотрела на сына. Теперь, когда они все вместе сидели за столом, Каитаро тоже заметно успокоился. Поначалу Рина молчала, стараясь больше слушать, но затем присоединилась к беседе, она заговорила о себе и о Сумико. В конце концов Каитаро начал рассказывать матери о своей жизни в Токио и об их с Риной планах на будущее, говоря «мы» от лица их обоих.
Когда они пили чай, Рина поднялась на ноги, подошла к стоявшей в углу сумке и достала подарок, который привезла для матери Каитаро. Вернувшись, она села на пол, вновь обернула колени одеялом и с поклоном вручила сверток Шинобу.
— Это не новая вещь, — предупредила Рина, — но она из моего дома. — Рина наблюдала, как Шинобу, заметно волнуясь, разворачивает обертку. Когда бумага была снята, в руках у нее оказался старинный горшок для мисо. — Он
Очень медленно пожилая женщина откинула одеяло и поднялась на ноги.
— У меня тоже есть кое-что для вас.
Она вышла из комнаты и вскоре вернулась, держа в руке ключ, к которому была прикреплена небольшая пластмассовая бирка.
— Этот ключ хранился у дяди Каитаро, — сказала Шинобу, усаживаясь за стол. — Незадолго до смерти он передал его мне. Ключ от сарая, который он использовал в качестве проявочной. — Пожилая женщина вздохнула. — Их занятия фотографией много значили для Кая, когда он жил здесь. Возможно, он захочет показать это место вам. — Мать опустила ключ в протянутую ладонь сына. Каитаро несколько секунд смотрел на него, а затем сжал его в кулаке и молча поклонился матери.
— Давно умер твой отец? — спросила Рина, когда на следующий день они с Каитаро шли по дороге вдоль моря.
— Два года назад.
— И как она… — Рина запнулась. — Без него?
— Мама говорит, что под конец он стал мягче, покладистее. — Каитаро ускорил шаг, спеша привести Рину к кафе на берегу и к доку, где рыбаки уже разбирали дневной улов. — Поверить не могу, что он ушел первым, — пробормотал он, — всегда думал…
— Это правда? — спросила Рина. — Ну, что он изменился?
— Она так сказала, чтобы утешить меня.
Рина остановилась. Она хотела спросить что-то еще, но они уже вышли к пирсу, где стояли рыбачьи лодки, и Каитаро, махнув молодому парню, помогавшему разгружать улов, направился к нему. Кое-кто из мужчин постарше тоже обернулся и кивнул, приветствуя Каитаро. Поздоровавшись с некоторыми из знакомых, он принялся торговаться за рыбу.
— Что это, зачем? — спросила Рина, когда он вернулся к ней, держа в обеих руках пластиковые пакеты.
— Собираюсь приготовить для тебя хороший обед, — пояснил Каитаро. — Идем.
По дороге они зашли в лавку — купить юдзу[104], растопку и другие мелочи. Рина задержалась в одном из проходов между стеллажами, рассматривая товары. Время от времени она ловила на себе любопытные взгляды покупателей, но только мысленно улыбалась и делала вид, что ничего не замечает. В конце концов она решила подождать Каитаро снаружи. Выйдя из лавки, Рина остановилась у края дороги и стала смотреть на рыбаков, хлопочущих возле своих лодок, и на спускающийся к морю широкий плоский берег.
— Мы идем туда. — Подошедший Каитаро показал на мокрый пляж и накатывающие волны прибоя.
— Там будет холодно, — сказала Рина.
— Оно того стоит, обещаю, — заверил он.
* * *
Под ногами похрустывали крупинки соли, которой кто-то предусмотрительно посыпал дорожку, но она все равно местами была скользкая, а с моря дул такой пронизывающий ветер, что иногда становилось трудно дышать.
— Хотелось бы вернуться к Сумико в целости и сохранности, — стараясь перекричать вой ветре, заметила Рина.