Что сказал табачник с Табачной улицы. Киносценарии
Шрифт:
Победив последнюю накидку, дядюшка обернулся и увидел Дика во всем его великолепии.
— Ты что это, Дикон?
— А что?
Дядюшка отправил в рот яйцо, отчего вся кожа на лице натянулась и уши задвигались, глянул в сторону закрытого окна Джоанны и хмыкнул.
Священник, наоборот, заподозрил что-то и встревожился.
— Птицу следует прикармливать лесной ягодой. От ягоды яйцо душистое, — сказал он.
— Угу, — дядюшка с набитым ртом продолжал следить за солдатами. — Самое время побродить по лесам.
Дик
— Рыцарь и барон! — закричал Дик на весь двор и опять затрубил. — Я вызываю вас, конного или пешего, на мече или на копье, но без наконечника… не до первой крови, а насмерть…
— Прокляну! Прокляну! — Священник подбежал к Дику. — Сердце остановилось, сердце остановилось, — он толкал Дика, пытаясь увести.
— Ух ты! — Дядюшка наконец проглотил яйцо. — А рог-то мой! Ты что же это? — он строго посмотрел на застывшего от ужаса мальчика с бубенчиками.
— А ну, бегом к Кривой башне, — приказал он солдатам, подошел к Дику, забрал у него рог, осмотрел и вернул. — Точно, мой. И за что же такая немилость?
— Вы опоили своего брата и моего отца цветом папоротника…
Отставленная нога дрожала, чтобы унять эту дрожь, Дик шагнул в сторону, но тут же влетел в большую коровью лепешку и стал с бешенством вытирать сапоги о землю.
— А-а-а… — дядюшка позволил себе вдоволь налюбоваться положением племянника. — Какой папоротник?.. Его испытал священный трибунал, епископ, второй принц крови, еще кое-кто. Ересь, мой милый… Или об этом тебе как раз забыли шепнуть?
Он засвистел в два пальца.
— Всё в порядке, ребята, — крикнул он солдатам, — давай обратно! — и пошел к столу.
Дик в отчаянии огляделся, логика дяди и на этот раз сбила все, что казалось ясным.
— Я вызываю вас, потому что вызываю! — крикнул он уходящей спине дядюшки. — И все!
— Пойди проспись, Дикон, — ответила спина.
Солдаты вернулись, отдуваясь после бега, столпились у стены, не зная, что делать дальше.
Дядюшка взял очищенное яйцо, засунул его в рот и стал жевать, с шумом запивая молоком. Глаза его еще больше сузились, а кожа на лице еще больше натянулась.
Позади Дика, страшно галдя, проползла цепочка уток.
Положение делалось все более невыносимым. Дик опять затрубил.
— Будете вы биться? — заорал он в отчаянии. — И все!
Дядюшка покачал головой.
— Ни в коем случае, — сказал он с набитым ртом. — Просто выгоню тебя вон… И все! — он передразнил Дика.
— Это мой замок, — Дик выхватил меч. — Вы бесчестно завладели…
— Тьфу, — дядюшка выплюнул непрожеванное яйцо. Он закинул лисью безрукавку и, похлопав себя по заду, сказал: — Здесь поищи свое, понял?
Дик пригнул голову, бросился вперед и поймал его за полу халата.
— Прокляну! Прокляну! — священник вцепился в Дика и скользил за ним.
— Гаденыш! — ревел дядюшка, показывая всем, и солдатам, и тем, кто сидел в окнах, порванный халат. — А ну, бери его, ребята!
— Солдаты! — Дик взмахнул мечом. — Я сын доброго вашего господина, который… — что «который», Дик не знал, — который…
Через толпу с двумя поленьями неэнергично протиснулся молодой круглоголовый солдат, тот, что ночью ласкал собачку. Он быстро присел, выдохнул и метнул полено. Дик подпрыгнул. Полено пролетело под ним и запрыгало по обледенелым лужам. Круглоголовый метнул второе. Дик опять прыгнул. Солдаты засмеялись.
— А-а-а-а!.. — Джоанна билась растрепанной головой об открытую решетку окна. — Всех перевешаю! Дождетесь! Дождетесь!..
Полено ударило зазевавшегося Дика по щиколоткам, он упал, но стал на четвереньки, потом поднялся на ноги и, выставив меч, двинулся на толпу. Все разбежались.
В железных доспехах, он тяжело ворочался посреди двора, но догнать никого не мог и вызывал общее веселье.
Из пристройки притащили сеть, растянули по двору на шестах. Завели. Сначала в нее попал поскользнувшийся Хаксли, под общий смех его вытряхнули и набросили сеть на Дика. Солдаты с шестами быстро побежали навстречу друг другу, и всё было кончено. То бесформенное, что ворочалось в луже посреди двора, даже отдаленно не напоминало готового к бою рыцаря.
— Раз-з-зойдись, задавлю! — раздался веселый крик. Круглоголовый, тот, что первый метал поленья, пробежал через двор, ударил барахтающегося Дика ногой в незащищенное железом подбрюшье, перепрыгнул через него и отбежал.
— Простите его, ваша милость! Он же глупый, глупый! Он как деревенский дурачок… Его нельзя бить! — в окне рядом с Джоанной возникли женщины, они махали руками и что-то кричали, потом появился солдат и закрыл ставни.
Дика погрузили на тачку и, весело галдя, покатили к воротам. Тачка прыгала на мерзлой земле, прыгали в глазах у Дика голубое небо в тучках, яркое солнце, выбитый кирпич подворотни, зубья поднятой решетки и опять яркое солнце. Тачку наклонили, спеленатый сетью Дик выкатился на дорогу. Он долго вертелся, пока не освободился и не встал.
Обитатели замка торчали на стене. Сэр Оливер плакал, о чем-то просил дядюшку.
Дик побежал к возу, на котором из сена торчали вилы, но мужик хлестнул лошадь, и воз отъехал.
— Сними шпоры, смерд. — Дик сдул кровь из разбитого носа. — Ответишь перед королевским судом!
— Иди, иди! Я королевских солдат не убивал… — дядюшка для громкости сложил ладони рупором.
— Не успел… Урод лысый!
— Иди, иди, умница. На галеры собрался. Мало, так я добавлю!