Что скрывает правда
Шрифт:
Бейлис явно ошарашена, пусть и на секунду. Все бывает в первый раз, думает Эв.
– Я просто имела в виду, что это всегда облегчение – для всех, – когда подопечный начинает чувствовать себя как дома.
Эв ждет. Что-то наверняка последует. Никаких вопросов. Как она сказала, она уже очень долго играет в игру с допросами.
Бейлис вздыхает.
– Знаю, мы говорили об этом раньше, до того как ваш отец стал одним из нас. – Из ее уст это звучит так, будто речь идет о вступлении в масонский орден. – Но чувствую, что нужно повторить еще раз. «Мидоухолл» – это дом престарелых, а не частная лечебница. У нас нет специальных ресурсов…
– Для альцгеймеров.
– Да, для альцгеймеров.
– Врач говорит, что стадия
– Знаю, и мы заботимся о том, чтобы он их принимал. Но это все, что в наших силах. – Последнюю фразу менеджер произносит с нажимом. – У нас нет персонала для круглосуточного ухода. Мы не смогли бы справиться…
– Если бы наступило ухудшение… да, знаю. Вы говорили мне.
Бейлис долго и внимательно смотрит на нее.
– Это не вопрос «если», мисс Эверетт. В конечном итоге всегда выигрывает болезнь.
У Эв неожиданно к горлу подступает комок.
– Знаю, – говорит она после секундной паузы, голос выдает ее. – Я это знаю, просто хочу… я хочу, чтобы он как можно дольше жил в нормальном месте. Там, где он чувствует себя максимально как дома.
Бейлис кивает:
– И именно это мы и обеспечим. Но лишь на тот период, пока такое возможно. Я просто хотела прояснить этот момент.
Эверетт встает – если бы Бейлис на самом деле была подозреваемой, Эв нашла бы точный и хлесткий ответ, идеальный набор слов, чтобы восстановить баланс сил между ними, однако что-то в этом кабинете «глушит» ее мозги.
– Извините, – бормочет она, – мне надо идти.
Найти главу университетского отделения информатики было легко, а вот убедить его встретиться с ними в выходные оказалось довольно сложно. Но вот он открывает дверь своего дома на Эбингдон-роуд; мужчина демонстративно одет в шлепанцы и в алый с бирюзовым халат.
– Вы же не мунисты [30] , так? – весело спрашивает он. – Однажды ко мне постучался человек в таком же наряде; он был именно от них. Спрашивал, хочу ли я спастись.
30
Мунисты (Церковь объединения) – религиозная секта, основанная в Южной Корее в 1954 г. и распространившаяся по всему миру.
Куинн делает шаг вперед, показывает свое удостоверение:
– Исполняющий обязанности детектива-сержанта Гарет Куинн. Это детектив-констебль Асанти. Спасибо, профессор Сэндфорд, что выделили время, чтобы увидеться с нами.
Сэндфорд отступает назад и жестом приглашает их войти.
– Я на кухне. В задней части.
Это викторианский двухквартирный особняк, но, в отличие от многих людей, живущих в таких домах, Сэндфорд не сносил стены в комнатах первого этажа, поэтому здесь складывается ощущение, будто находишься в железнодорожном вагоне, где двери открываются в коридор, в который почти не поступает свет. Из-за этого, а также из-за обоев с плотным рисунком и стопок газет и журналов помещение кажется более тесным, чем есть на самом деле. Кухня находится в современной пристройке; правда, понятие «современная» относительно. Восьмидесятых годов, скорее всего. Оставшаяся часть сада вымощена плиткой, на ней стоит пластиковый стол со стульями. Неухоженные кусты помидоров чахнут у забора в текстильном мешке с субстратом. Не заглядывает богиня чистоты и уюта и на кухню, там грязь и беспорядок; единственный предмет, которому меньше тридцати лет, – кофемашина «Неспрессо». Все остальное – антиквариат восемьдесят пятого года: подставка для кружек, одинаковые банки для кофе и чая, эмалированный тостер в углу – наверняка из той эпохи, а не стильная репродукция. На барной стойке дымится кружка с кофе и стоит тарелка с только что намазанным маслом тостом. Сэндфорд не предлагает им ни кофе, ни тосты.
– Наверное, дело серьезное, ребята, если вы в воскресенье, в такую рань разоделись в пух и прах.
Куинн достает свой планшет:
– Мы наводим справки в отношении профессора Фишер.
Сэндфорд изгибает бровь. Его губы силятся сложиться в полуулыбку.
– Марины? Ну-ну… Кто бы мог подумать, а?
– В настоящее время, сэр, дело является конфиденциальным. И очень важно, чтобы оно оставалось таковым в дальнейшем. Уверен, вы понимаете.
Сэндфорд делает вид, будто застегивает «молнию» на губах.
– Будьте уверены, мой рот на замке. – Он тянется за своим тостом и щедро накладывает на него черничный джем. У Асанти урчит в желудке. – Тогда приступайте, – говорит Сэндфорд с полным ртом. – Что вы хотите знать?
– Какие отношения у профессора Фишер с ее студентами? – спрашивает Куинн.
Сэндфорд медленно кивает, жуя.
– Она очень популярна. И этому способствует то, что она медиазвезда – рассыпает вокруг себя звездную пыль… О да, у нее даже есть свита.
– Что насчет коллег? – спрашивает Асанти. – У них она вызывает такое же восхищение?
Сэндфорд размышляет:
– Скажем так, здесь больше нюансов. Никто не оспаривает ее техническую компетентность, но это же Оксфорд. Совершенство просто приводит вас на первую базу [31] .
– Что они думают о ее общественном статусе? – продолжает Асанти. – Он воспринимается как положительное качество?
Сэндфорд прищуривается:
– Ну, «официальная» линия состоит в том, что иметь в штате такую женщину, как Марина, – сплошной плюс. И если это помогает привлекать к предмету девушек, еще лучше. Рост показателей приема женщин до сих пор остается Священным Граалем на всех ЕНТММ-факультетах [32] .
31
Позиция в бейсболе.
32
Факультеты естественных наук, технологий, машиностроения и математики.
Куинн изгибает бровь:
– А «неофициальная» линия?
Сэндфорд откладывает тост и вытирает руки бумажным полотенцем.
– Есть такие, кто считает ее слишком яркой, а ее довольно… скажем так… идиосинкразический [33] стиль одежды лишь добавляет масла в огонь. Ей, по всей видимости, на это плевать, но в этом вся Марина.
– По моему опыту, – осторожно говорит Асанти, – в академической жизни много соперничества…
Сэндфорд уже смеется:
– Господи, устами младенца… Самый обычный оксфордский факультет, детектив-констебль, это очень маленький пруд, переполненный пираньями размером с лося. И тот факт, что эти пираньи редки, делает их самку еще более смертоносной.
33
В данном случае имеется в виду «особый» – прямой перевод термина с греческого языка.
Асанти и Куинн переглядываются.
Сэндфорд встает и идет к кофемашине.
– Можно сказать, что самыми ярыми недоброжелателями Марины почти наверняка движет зависть и почти всегда ими являются другие женщины. Известно, что одна из них назвала ее «тем видом марин, где лучший вариант – широкий причал».
Он устремляет на них тяжелый взгляд, поворачивается к панели управления и включает машину. Кухня наполняется глухим бульканьем. Куинн многозначительно таращится на пустые кружки, но на Сэндфорда это не действует. Он забирает свой кофе и снова садится за стойку.