Что скрывалось за фиговым листком (Фиговый листочек для меня)

Чейз Джеймс Хедли

– Полагаю, вы правы. Я должен поговорить с ней, мистер Воткинс. Необходимо заполнить кое-какие пробелы. Надеюсь, что она будет со мной откровенна, но этого ожидать нельзя, если вы будете рядом. Вы не возражаете?

Он немного подумал, потом кивнул:

– Почему я стану возражать? Просто прошу вас быть с ней поласковее. Ей не сладко жилось, мистер Уоллес. И я ее люблю.

Я поднялся.

– Разрешите, я приготовлю вам новый бокал? Постараюсь ее не задерживать, потом вы сможете спокойно пообедать.

– Благодарю вас.

Поставив перед ним бокал, я пошел к дверям.

– Будьте с ней поласковее, – напомнил он.

Пройдя

по коридору, я постучал в дверь второй спальни и вошел. Джонни меня ожидала. Она полулежала на постели и держала в руках мишку. Сейчас на ней был светлый парик, выражение лица было мрачным.

– Давайте потолкуем, – сказал я, прикрывая дверь, потом придвинул стул и сел на него верхом. – Что случилось с деньгами вашего дедушки?

Она крепче прижала к себе мишку.

– Я их взяла.

– Расскажите мне об этом, Джонни.

Она поколебалась, потом пожала плечами:

– Он хотел, чтобы они достались Митчу, затем, когда его убили, его сыну, если же не будет сына, то передать их в фонд ветеранов-инвалидов.

– Это мне известно. Поскольку вы были его дочерью, вы не могли претендовать на эти деньги.

– Совершенно верно. Взяла я их потому, что этот Везерспун пытался взять их.

– Чуть помедленнее, Джонни. Вы знаете про фабрику и банду торговцев наркотиками?

– Да. Мне рассказала мать.

– Знали ли вы, что ваш отец и Стобарт работали вместе?

– Мой отец уже погиб, когда эти два гада столковались. О'кей, мой отец был толкачом, ну и что? Зато он умер, спасая семнадцать молодых ребят, и был награжден медалью «Почета».

Я не собирался ей сообщать, что он бросился в джунгли, стараясь спасти свой недельный солидный куш.

– Что вы сделали с деньгами, Джонни?

Она посмотрела на меня, ее глаза сверкали.

– Как вы думаете, что я с ними сделала? Послушайте меня, притворщик! Я любила дедушку. Он был единственным человеком, который обращался со мной как с равной. Я не считаю Волли и Китти, которые вообще святые, но дедушка был другим. Я обожала сидеть и слушать его рассказы. Какой человек! Я заставляла его снова и снова рассказывать мне о его схватке с крокодилом, когда он лишился обеих ног. О'кей, он был немного тронутым, ненавидел женщин. Он никогда не говорил мне почему. Наверное, у него были на то основания. Он частенько повторял: «Джонни, мой мальчик, мы, мужчины, должны держаться друг друга. Женщины доставляют больше неприятностей, чем аллигаторы». В отношении денег он тоже был ненормальным. Сам их почти не тратил. Он копил их и копил, пряча в дыру под кроватью. «Когда я уйду, Джонни, – говорил он мне, – ты их возьмешь. Мне они не нужны. Но ты, мой внук, должен жить богато и ни в чем не нуждаться».

Я-то знала, что я ему внучка, так что он не захотел бы, чтобы деньги достались мне. Знай он, что я девочка, он бы просто не впустил меня в дом… После того, как пришло известие о смерти Митча, к нам явился Стобарт поговорить с дедушкой. Я находилась в задней комнате и все слышала.

Погладив медвежонка и не глядя в мою сторону, она продолжала:

– Стобарт сказал, что он был другом Митча, у них общий бизнес. Митч сказал, что, если с ним что-то случится, его долю должен получить его отец, а когда и он умрет, сын Митча – Джонни. Договор есть договор. Дедушка сказал, что денег ему не надо, но Стобарт настоял. «Возможно, вам они и правда не нужны, но мальчику потом понадобятся». Так он сказал. И в течение последующих шести лет ежемесячно приходил конверт. Дедушка не знал, что

я все слышала. Сам он даже не трудился вскрывать конверты, прятал их в дыру вместе с соб-ственными сбережениями.

– Вы пересчитывали деньги, Джонни?

– Их было слишком много. Я прекратила, когда дошла до пятисот тысяч.

– И все эти деньги у вас?

Она посмотрела на меня:

– Сейчас уже нет. Они мне не принадлежали. Я сложила их в ящик и отправила в фонд ветеранов-инвалидов в Нью-Йорке как анонимный дар. Этого хотел дедушка, именно так я и поступила.

Я не мог отвести от нее восхищенного взгляда.

– Но вы могли бы оставить эти деньги себе, Джонни.

У нее сверкнули глаза.

– Уж не принимаете ли вы меня за воровку?

– Извините. Наоборот, я считаю вас удивительно милой девушкой.

– Мне не нужны комплименты! Мой дедушка был для меня самым дорогим человеком, и я не могла бы его обмануть. Разве на моем месте вы бы так не поступили?

– Поступил бы я? Надеюсь, Джонни. Надеюсь, что да.

– Это все? Я хочу покормить Волли обедом.

– Не совсем. Расскажите мне про Везерспуна.

Глаза у нее затуманились, она снова занялась медвежонком.

– Что вас интересует?

– Вашего дедушку убил он, верно?

– Да.

– Расскажите.

– Когда я ушла от него, я устроилась на работу в «Скин-клуб». Место мне нашла мать. К Волли я приезжала на выходные, на машине матери. Все время я думала о дедушке. Частенько я пробиралась к нему и наблюдала за ним у пруда. Мне очень хотелось с ним заговорить, но я была уверена, что он не захочет и знаться со мной. В тот день, когда его убили, я тоже поехала туда. Этот негодяй разговаривал с ним в доме, когда я подошла со стороны пруда. Он что-то кричал о деньгах, потом раздался выстрел…

Она закрыла глаза, ее пальцы судорожно вцепились в медведя.

– Везерспун выскочил из хижины с пистолетом в руке. На лице у него было выражение панического страха. Наверное, он первым услышал, как ваша машина подъехала к лужайке. Он нырнул в кусты. Я почувствовала, что произошло что-то ужасное, и по-глупому перепугалась. Вы появились и вошли в хижину. И я, и Везерспун следили за вами из своих укрытий. Когда вы уехали, он снова заскочил в хижину и выбежал из нее уже без пистолета, который оставил в хижине, и умчался. Тогда я пошла в хижину… – Она вздрогнула. – Дедушка был мертв. Я достала деньги из тайника под кроватью, папину медаль и все дедушкины бумаги и поехала к Волли. Я не стала рассказывать ему о случившемся. Вот и все. А теперь можно мне заняться обедом?

Я поднялся.

– Спасибо, Джонни. По-моему, теперь во все внесена ясность.

Она тоже поднялась, неохотно оставив там своего кудлатого друга.

– Вы ведь больше не станете нас тревожить, не так ли?

Я посмотрел ей в глаза, потом спросил, понизив голос:

– Чем вы его ударили, Джонни?

Она замерла, лицо ее побледнело.

– Я не… Что вы такое говорите?

– Вы убили Везерспуна, – все еще полушепотом сказал я, – когда он в отчаянии явился в хижину, чтобы без спешки провести там тщательный обыск, вы тоже находились там. Он хотел во что бы то ни стало найти сбережения вашего дедушки. Вы наблюдали за тем, как он варварски разрушал решительно все в доме. Потом он побежал к пруду, надеясь там найти что-нибудь. Вы прокрались следом и ударили его. Он свалился в пруд и утонул. Падая, он стащил у вас с головы парик. Он все еще был у него в руке, когда его вытащили из воды.