Что такое буддизм? Как жить по принципам Будды
Шрифт:
12. Принять страдания
ПОВСЮДУ, где бы я ни был – в Индии, Китае, Юго-Восточной Азии или Тибете, – буддийским идеалом считалась жизнь безмятежного, отрешенного от мира монаха. Миряне же считаются буддистами людьми второго сорта, потому что их полная мирских хлопот жизнь мешает высокооктановой духовной карьере. И те исключительные случаи, когда мирянин действительно достигал выдающегося положения в какой-либо традиции, изображаются так, как будто это случилось вопреки их мирскому статусу.
Неявная посылка состоит в следующем: действительно, имеет значение только внутренний духовный опыт, который, по определению, состоит из исключительно личных состояний сознания. Сегодня буддийские медитативные практики широко рекламируются как методы, которые при правильном применении могут помочь человеку обрести внутренний покой, счастье и удовлетворенность. Независимо от того, что происходит
Действительно, имеет значение только внутренний духовный опыт, который состоит из исключительно личных состояний сознания
Но как культура и цивилизация буддизм – это нечто большее, чем внутренний опыт. Буддизм известен своей архитектурой, садово-парковым искусством, скульптурой, живописью, каллиграфией, поэзией и народными промыслами. Он присутствует в каждом штрихе, сделанном художниками и ремесленниками на скалах, глиняных вотивных штамповках, хрупких пальмовых листьях, грунтованных полотнах, вручную отпечатанной бумаге, деревянных клише; в каменных садах и бумажных фонариках. Когда я посещал монастыри в Тибете, горные тропы, отполированные ногами паломников, волновали мои чувства намного больше, чем святыни, к которым они вели. Кто протоптал их? Кем были те люди, которые вырезали витиеватые каменные ворота в Санчи или черные базальтовые храмы в Аджанте, возвели гигантскую ступу в Борободуре, построили храм Кумбум в Гьянце и взмывающие ввысь храмы в Пагане, спланировали каменные сады в Рёандзи или создали статуи Будды в Бамиане? Мы не знаем.
Эти преданные забвению люди – мои товарищи. Они молчат, и я хочу говорить от их имени. Я ничего не знаю об их религиозных убеждениях или духовных достижениях. Глубина их понимания тонкостей буддийского учения не имеет значения. Они оставили после себя материальные объекты, созданные их собственными руками: немые вещи, которые говорят со мной через столетия на языке, который не может воспроизвести никакой письменный текст. Не важно, какая буддийская икона может быть изображена на свитке, в ней воплощаются ум и воображение, страсть и любовь ее творца. Я чувствую родство с создателями этих вещей. Дзэнский сад может рассказать об учении Будды не хуже самого сложного трактата о пустоте.
«Подобно тому, как земледельцы орошают свои поля, – говорил Готама в Дхаммападе, – лучники заостряют стрелу, плотники формируют дерево, подобно же мудрецы укрощают Я». Странное утверждение. Вместо того, чтобы говорить об отречении от самости, здесь, если мы правильно понимаем эти метафоры, Будда, кажется, поощряет создание самости. «Укрощать» в этом контексте означает смирять эгоистичные и необузданные стороны своей личности, чтобы стать более заботливым, сосредоточенным и целостным человеком. В качестве примера он использует рабочий люд: земледельцев, лучников, плотников. Ранее он сравнивал практику внимательности с мастерством плотника, теперь он восхищается работой тех, кто возделывает землю, изготовляет стрелы и обрабатывает древесину. Их изделия служат иллюстрацией того, как следует заботиться, формировать и управлять грубой материей – чувствами, эмоциями, восприятием, намерениями – своей самости.
Готама не отказывается от самости как от иллюзии, скорее он воспринимает ее как проект, который еще предстоит реализовать. «Самость» в его понимании не имеет ничего общего с трансцендентным Атманом брахманов, который, по определению, не может не быть тем, что он вечно есть. Для Готамы Я – это действующий, нравственный субъект, который дышит и действует в этом мире. Он сравнивал эту самость с полем: потенциально плодородной почвой, которая, когда ее орошают и возделывают, приносит богатый урожай. Он сравнивал ее и со стрелой: когда деревянное древко, металлический наконечник и оперение собираются вместе, она может быть пущена по безошибочной траектории точно в цель. Наконец, он сравнивал самость с куском дерева, из которого можно создать и кухонные принадлежности и кровельную балку. Во всех примерах простые вещи обрабатываются и изменяются в соответствии с интересами человека.
Готама не отказывается от самости как от иллюзии, скорее он воспринимает ее как проект, который еще предстоит реализовать. Для Готамы самость – это действующий, нравственный субъект, который дышит и действует
Такая концепция самости больше подходит мирянам, живущим в этом мире, чем монахам, отрекающимся от него. И она бросает совершенно новые вызовы. Вместо постоянного совершенствования в практиках достижения безмятежности и отрешенности от бурных событий этой жизни, такое видение собственной самости побуждает участвовать в этих событиях, наполняя их смыслом и целенаправленностью. Акцент ставится на действии, а не бездействии, на участии, а не отрешенности. Это имеет последствия и для общества. Если человек – результат того, что он или она делает, а не того, кем он или она является, тогда неверны любые представления о санкционированной Богом системе социальных отношений. Готама говорил:
По делам своим земледелец зовется земледельцем,
купец – купцом, слуга – слугою,
вор – вором, воин – воином,
жрец – жрецом, правитель – правителем.
Так мудрый понимает природу делания,
постигая взаимозависимое происхождение,
понимая последствия дел.
Готама начал свою проповедь в Оленьем парке в Исипатане – современный город Сарнатх – недалеко от Баранаси (Варанаси), святого города брахманов на северном берегу Ганга. Он должен был найти способ перевести свое постижение «обусловленности, взаимозависимого происхождения» в практику и образ жизни. Он решил эту задачу в Запуске колеса Дхаммы, первой проповеди в Оленьем парке, в которой он изложил свое главное учение о Четырех Благородных Истинах [7] .
В той проповеди он четко описал свое пробуждение как результат того, что он осознал, исполнил и завершил четыре задания:
1. полностью познать страдание;
2. ослабить хватку жажды;
3. испытать прекращение [жажды];
4. совершенствоваться в благородном восьмеричном пути.
Эти «Четыре Благородные Истины», по выражению Ньянавиры, ставят «самые важные задачи перед человеком». Ньянавира приводит пример из Алисы в стране чудес. Когда Алиса упала в кроличью нору, она попала в комнату, где нашла маленькую бутылочку с надписью: «Выпей меня». Надпись не говорит Алисе, что находится в бутылочке, но говорит, что с ней делать. Так и эти Четыре Истины предписывают что-то делать, а не требуют верить или не верить во что-либо.
Готама описал, какую задачу ставит перед нами каждая Истина: полностью познать причину страдания; ослабить жажду; испытать прекращение жажды и совершенствоваться в благородном восьмеричном пути. Эти Четыре Истины говорят, что делать в определенных обстоятельствах. Как Алиса, которая, увидев надпись «Выпей меня» на бутылочке, выпила ее содержимое, мы, сталкиваясь с болью, можем вообразить, что на ней как будто надписано «Познай меня», и принять эту боль, а не чураться ее. Или вместо того, чтобы рабски идти на поводу у своей жажды, цепляться за что-то или избавляться от него, можно представить, что она шепчет «Отпусти меня», тем самым позволяя человеку ослабить хватку привязанности и пребывать в спокойствии.
Четыре Благородные Истины прагматичны, а не догматичны. Они предлагают план действий, которому нужно следовать, а не ряд догматов, в которые следует верить. Они предписывают определенное поведение, а не описывают реальность. Будда сравнивал себя с врачом, который предлагает лекарство от болезни. Такое лечение не призвано открывать некую «Истину», оно улучшает человеческую жизнь здесь и сейчас и даже дает надежду на благоприятные последствия после смерти. Принимать это лекарство или нет – личный выбор каждого.Цель состоит не в достижении нирваны, но в особом образе жизни, который позволяет развивать разные стороны человеческой личности. Готама называл этот образ жизни «восьмеричным» путем. Его составляют: правильные видение, мысль, речь, действия, средства к существованию, усилие, внимательность и сосредоточение
Воплощая эти Истины, «мудрый» может «укротить» изменчивую и беспокойную самость так же, как земледелец возделывает поле, лучник изготовляет стрелу, а плотник обрабатывает древесину. Цель состоит не в достижении нирваны, но в особом образе жизни, который позволяет развивать разные стороны человеческой личности. Готама называл этот образ жизни «