Что такое Перу
Шрифт:
Больше таких казусов не повторялось. И пес стал осторожнее, и я стал класть в суп куски поменьше, да и терьер все-таки постепенно подрос.
Короче, куриные головки и камоте – вот и все, что доверял мне покупать на рынке самостоятельно Боб. В остальном я использовался лишь как носильщик.
Набор, который мы обычно берем с Бобом в дорогу, непритязателен: картошка, кукуруза, бобы, мясные консервы, питьевая вода в большом баллоне, соль, сахар, чай, кофе, пара бутылок виски, курево, кое-что еще. И обязательно мешочек разных лечебных трав – таблетки Боб не признает.
Ну а если едем в горы, то обязательно еще и листья коки. Наркоманом
Конечно, на том же рынке продавали среди лечебных трав и всякую дрянь, причем в немалом количестве, которую местные старушки выдают за чудесное снадобье, но индеец знал большинство трав на ощупь и по запаху, так что обмануть его было трудно. Позже в дороге эти травки нам не раз помогали избавиться от бессонницы, остановить кровь из пореза, побороть лихорадку, успокоить желудок и т. д.
Не помню случая, чтобы нам пришлось обращаться к врачу-аллопату. Один раз, когда у меня в горах вдруг всерьез прихватило поясницу, Боб часа на три куда-то исчез, а потом вернулся с шаманом. Уж и не знаю, как он там колдовал с моей поясницей, потому что ни разу к ней даже не прикоснулся, а я, лежа на животе, естественно, ничего не видел, но боль действительно исчезла. Причем не на день, а навсегда.
Вернувшись с рынка, каждый из нас занялся своим делом. Боб, взяв «тойоту», куда-то умчался, Джерри побежал проверять крысиные норы, а я сел листать потрепанную телефонную книжку – хотелось повидать нескольких старых знакомых. В моем мобильном этих имен уже не было, так что пришлось воспользоваться антиквариатом.
Заодно я бродил по арендованному дому и впервые рассматривал его внимательно. Когда я пару недель назад его снял, то сделал это на бегу: туалет работает, кухня функционирует, садик для Джерри есть – вот, собственно, и все, что меня тогда интересовало. А теперь с удивлением обнаружил, что снял впопыхах примерно то же самое, что с немалым трудом выбирал несколько лет назад, а потом по разным причинам не раз менял.
Наемное жилье – это не дом, который ты сам строишь или снимаешь надолго, обживая годами. Не ты выбираешь обстановку, вот, например, это огромное зеркало в помпезной резной раме или портрет неизвестного молодого человека в буклях а-ля Франция XVII века. Не ты покупал это шикарное изогнутое кресло, которое хозяин покрыл прочной прозрачной пленкой, чтобы жильцы не испортили цветастую обивку. Или эта огромная люстра в гостиной, которая по размерам и стилю годится разве что для средней руки провинциального театра, но никак не для жилого дома. И при этом ни единого книжного шкафа, вообще ни одной книги. Модные глянцевые журналы лежали на журнальном столике, большой кулинарный справочник – на кухне. Но книги – их просто не было.
Интеллектуалы есть, конечно, и в Перу, но в обычном жилище книги здесь не водятся. Конечно, хозяева, как и Боб, читают что-то, купленное по соседству в журнальном киоске, а потом обычно выбрасывают это чтиво в помойное ведро. А вот в книге, которую хотелось бы сохранить, то есть в умной книге, местный обыватель нуждается редко.
Сейчас меня это интересовало из чистого любопытства, поскольку дом служил лишь редким приютом между нашими странствованиями, но как я умудрялся жить в такой бутафорской
Потом я вспомнил многие дома своих случайных знакомых, и наконец до меня дошло: мне предоставлялась лишь возможность выбрать за относительно небольшую плату классическое жилье среднего перуанца. С его представлением о красоте и уюте. Другого просто не предлагалось. То есть другое, конечно, существовало, но не входило в число тех помещений, что сдают в аренду. Тем более за те деньги, которыми я располагал.
И мне сразу же захотелось к тем старым друзьям, в доме которых я видел много, очень много книг.
Застать Серхио Толедо я не смог, по его телефону отвечал чужой голос. Единственное что знала женщина, с которой я говорил, это то, что семейство Толедо переехало в Коста-Рику. Мой приятель действительно давно подумывал туда перебраться – еще в самый разгар в Перу терроризма. Желание понятное, после многих лет испытаний хотелось пожить в покое. А Коста-Рика в этом смысле – латиноамериканский рай. Там нет даже своей армии. И вообще ничего не происходит. Правда, это чем-то напоминает дистиллированную воду, а пить ее долго, на мой взгляд, и неприятно, и опасно. Но – дело вкуса.
Серхио был когда-то модным левым журналистом, политологом, страстным поклонником Троцкого – таких в Латинской Америке до сих пор немало, да еще начинающим писателем. В политике у нас взгляды не совпадали, а вот в литературе и живописи мы часто восхищались одним и тем же. Он мне даже подарил первый сборник своих новелл с ободряющими словами: «Одну книгу о своей жизни может написать каждый». Позже я его советом воспользовался.
Отъезд Серхио меня расстроил, а старая телефонная книжка начала пугать своей пустотой. Выбрасывать ее я не стал, но пошел и спрятал с глаз долой, засунув между старыми глянцевыми журналами в гостиной.
Ну и ладно, подумал я. Пройдусь не по знакомым людям, а по знакомым местам, они-то уж точно не переехали в Коста-Рику. Но в тот день так никуда и не вышел. Просидел в садике под каким-то нелепым оранжевым абажуром, зато в компании с Роменом Ролланом и любимым «Жаном Кристофом», который как-то незаметно стал моей постоянной дорожной книгой.
К вечеру Боб не вернулся. Не вернулся и на следующий день, но это меня не волновало, я знал, что к моменту отъезда прибудут и он, и «тойота». А пока его отсутствие даже радовало – было несколько мест в Лиме, с которыми мне хотелось повидаться без свидетелей.
Вообще, конечно, как и почти всякий латиноамериканский город, Лима, основанная в 1535 году самим Франсиско Писарро и ставшая через пять лет столицей всех испанских колоний, за прошедшие века изрядно растратила свою былую красоту. Это когда-то Лима носила славный титул «прекрасного, восхитительного, верноподданного города королей». Но морщины изрядно изуродовали ее лицо.
Сегодня в перуанской столице проживает около восьми миллионов человек, и, подозреваю, немалая часть этих жителей, да простят меня все остальные честные, порядочные и святые граждане Перу, живет в основном мошенничеством и воровством.