Что-то есть… Рассказы и очерки
Шрифт:
Конечно, все хуторские дети выступали в роли пастушков, помогая взрослым где-то раз в месяц, когда выпадала очередь, целый день, от зари до зари, пасти коров, овец и коз. Вот уж набегаешься по песчаным буграм, прокалишься под жгучим степным солнцем.
Заботы заботами, но и вдоволь наплескаться в ласковых озёрных водах время оставалось. Хороша на озере рыбалка. Раков можно наловить прямо руками, стоит только терпеливо пошарить по илистому дну, или же бесстрашно засунуть по локоть руку в нору под кочкой. Мгновение, и палец зажат клешнёй. На боль никакого внимания не обращаешь. Главное, огромный рак пойман.
За Подпешенским озером, через травянистый луг и перелесок в лесной чащобе находится ещё одно, невероятно красивое,
Затерянный в песках хуторок – это целая самодостаточная Вселенная. В центре поселения – школа под камышовой крышей, семилетка, а потом начальная. Неподалёку – сельсовет с алым флагом над крыльцом и колхозное правление, всего одна комната, а между тем хозяйство на хуторе было немаленькое. Имелись молочно товарные фермы и птичники, сеялись пшеница и рожь, подсолнечник и кукуруза. Да, забыл сказать об электростанции, радиоузле, пилораме, бахчах и пасеке. Всем командовал бригадир. Зимой он ездил на санях, а летом на телеге. Добрый был человек. Всегда разрешал нам, ребятне, прокатиться. В колхозе держали быков, очень медлительных созданий. На них дядя Орест возил на ферму с сепараторного пункта обрат поить телят.
О сепараторе – особый разговор. Первичную переработку молока производили прямо на хуторе, что было весьма разумно. Ведь пока довезёшь по бездорожью молоко до маслозавода, оно скиснет. На сепараторном пункте получали сливки и обрат.
Для охлаждения сливок летом нужен был лёд. Зимой им набивали огромную траншею, пересыпая опилками. Так интересно было наблюдать, как в летний зной из недр земли выволакивают ледяные глыбы и крошат на мелкие куски. Во все стороны летели холодные искры, будто передавая привет от зимы.
Был на хуторе и свой Кулибин – электрик дядя Саша. Из подручных материалов он собирал нечто среднее между трактором и грузовиком и гордо разъезжал на этой чудо-технике по деревне.
После тяжёлой работы было где отдохнуть: в просторном клубе или же в читальном зале библиотеки. В основном люди сами веселили себя, устраивая в клубе весёлые вечера. Я уж не говорю о весёлых свадьбах и просто гулянках с пением протяжных казачьих песен.
Аккуратный дворик медпункта утопал в цветах, а сам домик облюбовали стремительные ласточки, слепившие под крышей гнёзда. Фельдшером-акушеркой почти два десятка лет работала моя мама. Всё она умела: и зуб удалить, и роды принять. Рожали тогда казачки прямо на дому. Дело естественное. Жившие на природе, занятые физическим трудом женщины отличались крепким здоровьем. Бывали годы, когда мама принимала по полтора десятка младенцев. И ни одного осложнения за все годы. Случались только комические моменты. Приняла однажды мама ребёнка, но поняла, что это ещё не всё. Будет ещё один.
Разве мог тогда кто-нибудь предположить, что пройдёт каких-нибудь три десятка лет – и жизнь на хуторе едва будет теплиться. В поисках лучшей доли разлетелись многие его дети по свету, оставили свой прекрасный, но бездорожный, затерявшийся в песках хуторок. Другие же, отработав своё, отлюбив и отстрадав, отходив по песчаным тропкам, нашли вечный приют на хуторском кладбище, на могилках, как у нас говорят. Все они теперь в родной земле, мои хуторяне, рабы Божьи Александра, Федора, Лукерья, Маврея, Клавдия, Анна, Елизавета, Мария, Егор, Степан, Иван, Михаил, Евстигней, Кузьма…
Вот и состоялась через много-много лет моя встреча с родным хутором и земляками.
Нет теперь на хуторе ни школы, ни медпункта, ни клуба с библиотекой, ни ферм, ни сельсовета. Дольше всех продержался магазин, но и он закрылся. Там, где прежде стояли казачьи дома-курени, теперь только едва заметные бугорки, буйно поросшие травой. Как будто и не шумела тут десятилетиями, нет, больше, столетиями, жизнь, не кипели страсти людские, не раздавался детский смех. Всё заросло травой забвения, горькой полынью да жгучей крапивой. Вот и на месте хатки моей любимой бабушки Шуры прощально желтеют соцветия какого-то высокого, не знаю его названия, растения. А, нет, вспомнил: это же коровяк. Баба Шура многие годы не ладила с соседкой Агриппиной; ссорились, в общем-то, из-за пустяков. А теперь и на соседском поместье тоже только густая, высокая трава. Ещё печальнее смотрятся развалины, остовы домов. Если окончательно исчезнувшее с лица земли тёплое человеческое жильё стало частью природы, то эти руины кажутся непогребёнными скелетами.
Ах, картина печальная,Опустевших дворов.Спят сады одичалые На ладонях миров.Проникновенно сказано замечательным поэтом-земляком Виктором Политовым.
Неотступно мучает вопрос: почему же обезлюдело поселение в благодатном краю. Увы, это плата за технический прогресс, за ускоренную индустриализацию и урбанизацию. Ведь во всех западных развитых странах сельских жителей осталось очень мало. Только там этот процесс шёл медленнее, постепенно, с меньшими издержками. Много можно назвать причин умирания хутора: и объективных, и субъективных, обусловленных недалёкостью, а то и прямо глупостью властей, но разве от этого легче?
Всё-таки мне, моим сверстникам очень повезло родиться в глубинном хуторе, ибо уже во второй половине века двадцатого мы застали традиционный крестьянский уклад жизни, когда люди по большому счёту жили в гармонии и с самими собой, и друг с другом, и с природой. Та жизнь ушла в вечность, но она осталась в наших сердцах. Память о хуторском детстве помогает нам выдерживать головокружительный ритм жизни в больших городах. Кажется, что и сама земля помнит о том, что тут жили люди. На пепелищах трава особенно густая. То там, то здесь алеют сухие цветы бессмертника.
И всё-таки хуторок не сдаётся, живёт. Самые преданные его жители не покинули свою малую родину, веря народной мудрости: где родился, там и пригодился. Так приятно было встретиться с ними через столько лет. Сначала недоверчивое вглядывание друг в друга: неужели ты? Не может быть. Потом – крепкие объятия, слёзы на глазах, воспоминания. Как и прежде, подпешенцы кормятся с земли. Держат скотину. Благо пойменные луга богаты разнотравьем. В озёрах – хорошая рыбалка, в лесах – охота. Порадовал целый табун лошадей, направлявшихся к озеру на водопой. В задумчивых, безмятежных водах озера, как и вечность назад, отражаются облака и деревья.