Что за чертовщина?!
Шрифт:
— Мне больше интересно, кого из вас поздравить с запланированным отцовством, — шокировано и тихо проговорила я, вперив взгляд куда-то в стену.
— Самхата! — в один голос отозвались братья, — Нет, она поначалу хотела сына от вожака, сильная кровь, все такое, но мы убедили ее, что Самхат лучше, — добавил Бранияр.
— И что, он согласился что ли? — удивилась я, — Сам?
— Ну, он был не против, — туманно ответил Бранияр, — Кстати, Лешан спрашивал тебя, — это было сказано уже травнице, — Сказал у Акимки температура поднимается,
— И чего ты молчишь?! — подскочив со скамьи, девушка замельтешила по кухне, собирая свою сумку со всем необходимым, — Не знаю, чего делать с этим мальчишкой, все болячки хватает, как пёс мой репей.
— Все дети болеют, — я пожала плечами.
— Не так часто, — возразила она, — Не получил он материнской защиты в детстве.
— Какой защиты? — не поняла я.
— С молоком матери передается сила, защита и… чему вас там еще знахари учат? — обратился Данияр к травнице.
— Да много чему, но тебе не поможет, — фыркнула Лия, вылетая за дверь.
— Язва, — вздохнул волчий вожак, проводив взглядом и спину брата, который неизменно последовал за своей упрямой нареченной.
***
Под ладонью гулко билось сердце, в ночной тишине я слышала его отчетливо. Спокойные и однотонные удары меня успокаивали и по-хорошему надо было бы уснуть, покуда на горизонте не забрезжил свет, но что-то не давало мне провалиться в густое темное ничто. Что-то тревожное на сердце ворчало и беспокойно ворочалось, впиваясь когтями в мягкие ткани предсердий.
Одновременно все было и простым, и сложным — мне казалось, я жду очередного удара насмешливой судьбы.
— Ты чего не спишь? — в оглушающей тишине шепот Данияра казался громким, а теплое дыхание, опалившее ухо и щеку, разогнало по шее и спине мурашки, аккурат вдоль позвоночника.
— Да лезет в голову всякое, — в тон ему, так же тихо ответила я, перекатившись на бок, лицом к лицу.
Мне казалось, он видит меня вполне хорошо и в этой темноте, хотя так и не решилась спросить ни сейчас, ни много раз до этого.
— Например? — я чувствовала, что это не просто любопытство, он хотел разобраться и помочь, а это не то же, что Олень с его вечным «Ну че ты кислая опять?».
Вот так сравнила мысленно и тут же отвесила себе мысленно оплеуху, давно уже пора было выкинуть из головы бывшего жениха. Я прекрасно осознаю откуда эти мысли, но поделать ничего не получается. У меня попросту нет опыта в отношениях, я не знала, как должна выглядеть здоровая забота и поддержка в любовных отношениях, все-таки тут стоит сказать спасибо бывшему парню. Парню, которого, возможно, уже повесили… Вот это мне тоже все покоя не давало, я теперь, наверное, и не узнаю, причины его агрессивного поведения там, на той стороне. Чего он добивался? Или что знал такого, чего по понятным причинам не могла знать я?
— Ник, — тихо зовет, будто боится спугнуть, когда молчание, видимо, затягивается, —
Не это ли то пресловутое «и в горе, и в радости»?
— Не хочу… — было порываюсь признаться, но зачем-то останавливаю себя и только судорожно выдохнув, добавляю едва слышно, — Расставаться.
— Мы и не расстаёмся, — тихо возражает и я так близко, всего сантиметр, может полтора от носа до носа, и я чувствую его улыбку, — Ты всегда со мной и мысленно, и в сердце. Я вернусь и у нас будет много времени что-то придумать, изменить… Я не уйду от тебя в зиму вновь, только один раз.
— Я знаю себя, — вздохнув, поднимаю руку и вновь укладываю поверх его сердца, — Изведусь в мыслях, предчувствиях нехороших…
— Попрошу Лию заварить тебе чего для спокойствия, — тихо смеется и этот тихий хрипловатый смех находит отклик в моей душе.
— Остался всего день, — напомнила я, — Мне сейчас ни одно успокоительное не поможет.
— Прямо-таки ни одно? — лукаво интересуется оборотень, — скользнув теплыми костяшками пальцев моей щеки, нежно так, так бережно, — Мне кажется, это не так…
Я не успела ни обдумать, ни ответить, как его горячие губы накрыли мои, уверенно и напористо, вытесняя из головы все ненужные мысли и переживания. Возможно, до самого отхода стаи, возможно лишь до рассвета, когда пробившиеся через кроны леса лучи солнца доберутся до нашего окна и напомнят мне, что времени совсем мало.
По телу сотнями иголочек разнеслось что-то нетерпеливое, приятное и нервное. Если бы стояла, ноги точно бы подкосились, но я могла вжиматься в постель под весом оборотня, как-то незаметно поменявшего положение.
***
Я мужественно сдерживала слёзы — оборотни собрались за деревней на пустыре, прощаясь с жителями, с которыми успели подружиться.
Тоскливо скользнув взглядом по живой стене готовых к зиме деревьев, вздохнула, насчитав мизерное количество листиков то тут, то там дрожащих на ветру, и пихнула локтем травницу, с утра прибывающую в весьма мрачном настроении. Она ответила мне коротким нечитаемым взглядом, но её напряженные плечи немного опустились.
— Ну вот и все, принцесса, — подскочил к нам Данияр, не отходивший от меня надолго никуда до сие момента, — Нам пора.
— Когда тебя ждать? — горло сдавило и вопрос вышел тихим.
— С первыми подснежниками, — так же тихо ответил он и коснулся губами моего лба, его горячие руки держали мои, но не разгоняли нервный холод.
Прижавшись щекой к крепкой груди, обтянутой тонкой негреющей тканью рубахи, я скосила взгляд в сторону и стала невольным свидетелем чужого немногословного прощания с толикой отчаянного смирения.
Бранияр скромно держал в своих огромных ладонях маленькую ручку травницы, большего ему позволено не было, и улыбался грустно, но красиво и что-то тихо говорил, одной ей и для неё.