Чтоб знали! Избранное
Шрифт:
У мужчины оргазмы с одной женщиной ведут к желанию другой женщины. У женщины оргазмы с одним мужчиной ведут к беременности или к желанию забеременеть от этого мужчины.
Мужчина после оргазма обретает свободу от желания, а значит, и свободу от женщины. У женщины после оргазма появляется желание гнездиться. Общество помогает ей в этом, накидывая на мужчину моральные и экономические узы, чтобы он обеспечивал пропитание женщине и её (тут как тут!) ребёнку. Таким образом, оргазм мужчину освобождает, а женщину – порабощает.
Чем сильнее желание, тем меньше
Вот собираюсь к любовнице, и голова полна фантазий о том, что и как с ней проделать. Но хорошо уже знаю, что после первого оргазма фантазии исчезнут, и поэтому заранее планирую темы сексуального разговора на сразу после оргазма. Так, обязательно, наперекор равнодушию, говорить о возможной совместной оргии, о её подруге, которую моя любовница хотела к нам присоединить. Разговоры эти, поначалу чуждые прибитому оргазмом желанию, начинают его оживлять, пробуждать, и планирование новых приключений с любовницей доводит нас до нового оргазма. Поэтому я тщательно заготавливаю темы для разговоров, чтобы их оказалось достаточно на несколько оргазмов. Но сделать эту заготовку необходимо до первого оргазма, пока наиболее сильна жажда фантазировать.
Если после оргазма мужчины женщина требует ещё, то он попадает в положение импотента. Если женщина после истощивших её оргазмов продолжает обрабатываться ненасытным любовником, то она оказывается в положении насилуемой. Испытанный оргазм делает мужчину импотентом, а женщину – фригидной.
Старость, по-видимому, подобна жизни после оргазма, но с уже вяло возрождающимся желанием. В этом смысле супружество тоже подобно старости, ибо оно – это быт между оргазмами, промежутки между которыми становятся всё больше и больше. Супружество готовит нас к старости и плавно в неё погружает. Измены в браке – это вспышки молодости.
Говорят, у женщин сила и характер оргазма может меняться от раза к разу. (Небольшой такой оргазмёнок. Или – вот это оргазмище!) Для мужчин, как правило, оргазм остаётся одинаковым. Потому мужская фантазия обращается на разнообразие подступов к оргазму. Каждый вырабатывает свой церемониал и всячески его изощряет. Кому представляется прекрасным подступ к оргазму на лепестках роз, а кому – в луже крови. Кому – нежнейшие ласки с помощью пёрышек, а кому – истязания. Проголодавшиеся же – весьма непритязательны и вполне удовлетворяются ускоренными телодвижениями, срезающими все углы на пути к оргазму.
Излишнее растягивание возбуждения, которое поначалу рассматривается как наслаждение, может превратиться в истязание, если оно не увенчивается оргазмом. Это справедливо особенно для женщин. Впрочем, Тантра утверждает, что это истязание оборачивается ещё большим наслаждением. Тантра – восточный вариант садизма.
Безразличия к женщине можно добиться только через саму женщину. Нужно её иметь столько, чтобы интерес к ней пропал. Но безразличие, как и желание, тоже не вечно.
Оргазм – это рубеж между двумя типами заблуждений: романтика предоргазмья шепчет о вечной любви, усталость после оргазма твердит о её вымышленности.
Мы верим тому, что чувствуем. Так как чувства от оргазма резко меняются на противоположные,
У творческого человека желания настолько сильны, что и оргазмы не в состоянии в полной мере избавить, освободить его от них, и часть неудовлетворённых-таки желаний обращается в творчество. Причём желания эти должны быть всегда противозаконны до такой степени, чтобы было невозможно удовлетворить их законными способами, которые предлагает общество (брак, гетеросексуальные связи и т. д.). Противозаконность желаний вовсе не указывает на то, что творец – преступник, просто эта противозаконность обеспечивает избыточность желаний, необходимую для творца, поскольку если бы желания полностью удовлетворялись законными методами, то у творца исчез бы запал и он перестал бы быть творцом.
У творца, осознавшего свои желания и не боящегося посмотреть им в глаза, возникает сознательный ли, подсознательный ли, но выбор: стать преступником и удовлетворить свои желания или устремлять их в творчество и преступать не юридические, а эстетические границы. Таким образом, для усиления творчества требуется не ограничение желаний, а наоборот, их ненасытность. Причём ненасытность эта должна быть оправлена в рамки закона, чтобы удовлетворять желания с помощью создания миров, в которых совершается любое преступление, но за которым не следует наказания, ибо в мире искусства законы особые. И речь здесь идёт не о сублимации, а о великой силе желаний у творца.
В человеке существует два совершенно различных восприятия мира, мировоззрения и оценки своего места в нём: до и после оргазма. Оргазм представляет собой метафизическую пропасть, в которую падаешь с наслаждением, но она не подставляет дно, а благодаря своей метафизичности выносит тебя на свою противоположную сторону, которая с течением времени снова превращается в исходную сторону, на которую ты попадаешь каким-то окружным путём, приводящим тебя опять к краю пропасти оргазма. (Штучки Лобачевского да Эшера.)
Мир различен в зависимости от расстояния до оргазма: чем ближе к нему, тем мир становится прекрасней, ибо всё более начинает походить на сам оргазм. В принципе, удовлетворение любого желания отождествляет мир с самим желанием, и потому этот мир представляется прекрасным. Если на пути удовлетворения желания возникает препятствие, физиологическое ли, в виде болезни, или старости, или депривации, духовное ли, в виде моральных запретов, стыда и т. д., то мир предстаёт в образе ущемлённого желания, а именно, ущербным, и сразу возникает порыв изменить этот мир так, чтобы он не препятствовал удовлетворению желания, или так, чтобы эти желания были подавлены до неузнаваемости. Следование этим порывам принимает форму преступлений, революций, социальных беспорядков. Когда мир представляется неприступным, бессмысленным или опасно враждебным, не поддающимся никаким изменениям, то тогда неудовлетворённое желание обращается вовнутрь человека, и он начинает представлять себя объектом борьбы, причём цель этой борьбы – уничтожение желания. Однако удовлетворение желания есть приятный способ его уничтожения. Временного уничтожения. Мы бы никогда не убивали желание, если бы его убийство удовлетворением не было таким сладким.