Чтобы быть ближе к тебе
Шрифт:
— Так же хорошо, как жил бы его отец без него.
— Ты действительно так думаешь, Диана? — теряя терпение, Таир и не заметил, настолько угрожающе склонился над сжавшийся в углу Диане, и как голос становится все громче, в то время, как он думал, что говорит с ней даже мягче, чем она заслужила в самом деле.
— Мне незачем оправдываться перед тобой. Если бы я знала, что они проболтаются об этом при тебе, то не давала бы никогда никому знать об…
Не успела она закончить, как Таир с силой ударил по стене, на которой упираясь, Диана сильно зажмурилась и прикрыла
— Докатились, — через секунду сказал Таир, внимательно рассматривая её и отойдя на шаг, — ты уже думаешь, что я способен поднять на тебя руку.
Диана молчала, отрывисто дыша. Она знала, что Таир никогда не ударил бы ее. Это был какой-то инстинкт, который требовал защитить себя и, главное, ребенка. Сглотнула, поднимая взгляд на него. Таир отвернулся, протирал переносицу, о чём-то тревожно думая.
— Мне нужно немного посидеть, — не узнавая собственный голос, хрипло сказала Диана. Таир лишь кивнул, отойдя от неё ещё на несколько шагов, словно она могла не пройти за то расстояние, что было между ними. Присев на край небольшого кресла, Диана неуклюже отвернулась, и ей стало так стыдно за свои слова, что, казалось, сейчас разревется, словно маленькая девчонка.
— Что тебе сказал доктор во время последнего приёма?
Она знала. Знала, что его, скорее всего убедили с ней поговорить, чтобы изменить её решение. Иначе как он узнал? Разве они не знали, что даже так она всё равно выберет ребенка?
— Я не собираюсь обсуждать это с тобой, — сухо сказала Диана, кинув на него затравленный взгляд, — если ты пытаешься давить на меня со своим очень нужным мнением, то катись на четыре стороны, Аванесов. Был бы добр нормально поговорить со мной, когда я хотела тебе об этом сообщить. Я не собираюсь прерывать беременность. Помру, и что тебе с этого будет?
Таир чувствовал, как кровь кипела в венах, разгоняясь все сильнее и сжал кулаки с такой силой, что казалось, сейчас ногти прорвут кожу насквозь. Ему нужно было совладать с собой и злостью, что накатила после слов Дианы. Он никогда в жизни не был так близок к тому, чтобы выйти из себя окончательно. Диана услышала, как он заскрипел зубами и сжалась сильнее, закусив нижнюю губу. Она правда переборщила. Диана всю жизнь ненавидела женские истерики и чувствовала, как сама превратилась в одну из мастериц пассивной агрессии.
— Отличная мысль, Диана. Жить в неизвестности и в лучшем раскладе оставить больного ребенка расти без матери. Ты добиваешься этого?
Она закрыла глаза, наклонив голову. Таир не поймет её, и она была готова к такому раскладу.
— Я уже приняла решение. Если ты так боишься ответственности…
— Черт возьми, ты не понимаешь, что больше всего я боюсь за твою жизнь?
Она едва не вздрогнула оттого, как контрастно прозвучал его громкий рев после её тихого и надрывного голоса.
— Я не собираюсь с тобой это обсуждать, — с нажимом повторила Диана, — когда я нуждалась в том, чтобы поговорить с тобой о ребенке ты меня просто вышвырнул, как самое ненужное из прошлого. Я знала, что ничего не значу для тебя. Но… до конца верила, что смогу
Таир наклонил голову, закрыл глаза, пытаясь выровнять дыхание. Так они ничего не добьются. Диана была обижена и решительно настроена, и никакие оправдания не помогут в этой ситуации. Она не понимала его, а он совершенно не понимал смысл такого отчаянного и безрассудного решения.
От одного его вида рядом, Диана хотела завыть, и одно его присутствие было словно солью на еще не до конца затянувшейся ране. Но ей пришлось терпеть и это, потому что уходить Таир, вовсе не спешил. Был рядом, наглядно демонстрируя фирменный тяжелый взгляд и явное неодобрение к ее решениям. Она отводила взгляд каждый раз, когда Таир к ней обращался. Но казалось, сломать его терпение было невозможно.
Они ходили к врачам вместе. Некоторое время Диана полежала в больнице, и лишь спустя несколько недель, чувствуя явный прогресс в ее самочувствии, ее лечащий врач позволил ей вернуться домой при условии строгого соблюдения постельного режима.
Глава 22
В один раз вечером, когда Диана спала после того, как едва заставила себя немного поесть фруктов, Лидия была рядом, долго смотря на дочь. Прошло немного времени, прежде чем она открыла глаза, слегка улыбаясь, замечая мать рядом.
— Когда я была еще молода, мы с твоим отцом долго не могли стать родителями, — тишину вдруг нарушил тихий голос Лидии, которая круговыми движениями гладила тонкие, холодные пальцы Дианы, — длилось это около восьми лет. До тебя я потеряла ребенка три раза. А когда наконец снова забеременела тобой, ты не представляешь, что творилось со мной.
Она улыбнулась такой редкостной, легкой, доброй улыбкой, а затем потянулась к дочери, проводя рукой по ее волосам.
— Я так хотела стать матерью, наконец создать настоящую семью с твоим отцом. Мне повезло, что все эти годы, что я так страдала и не могла найти выхода из ситуации, рядом был такой человек как Давид. Ты родилась очень маленькой, недоношенной. Едва дотягивала до двух килограмм, но у меня было такое ощущение, что я держала в своих руках весь мир. За все эти годы ничего не изменилось, Диана. Ты была, есть и останешься всем миром для меня.
Диана слушала ее молча, глядя в грустные, полные слезами глаза матери. Не могла заставить себя оторвать глаза от красивого, ухоженного лица матери, которая впервые в жизни открыто рассказывала, как сильно ее любит. Она и не сомневалась в этом. Ни разу.
— Ты была такой маленькой — маленькой, беленькой, худенькой тростинкой, а Давид делал все, чтобы ты почувствовала себя настоящей принцессой. Мы лезли из кожи вон, чтобы наша единственная долгожданная дочь ни в чем никогда не нуждалась. И у нас был некий период, когда мы наивно верили, будто бы сможем уберечь тебя от всего плохого в этом мире, и никакие страдания и боль не коснутся тебя. Но мы ошиблись.