Чтобы люди помнили
Шрифт:
«Деловые люди» вышли на экран в 1963 году. А через год после этого Никулин сыграл в очередном фильме… милиционера. Речь идёт о картине Семёна Туманова «Ко мне, Мухтар!». Причём когда режиссёр сделал ему предложение сняться, наш герой не нашёл ничего лучшего, как заявить: «Я же не могу играть милиционера! Я в последних двух фильмах играл жуликов!» Но этот довод на Туманова абсолютно не повлиял. Оказывается, на его кандидатуре настоял сам автор повести И. Меттер. На роль лейтенанта милиции Глазычева пробовались шесть актёров, одного из них утвердили, но тут писатель посмотрел фильм «Когда деревья были большими» и понял, что этого героя должен обязательно играть
Собаку на роль Мухтара искали по всей стране. Однако нашлась она сама. Если точнее, её привёл сам хозяин, который проживал в Киеве. Узнав из журнала «Советский экран», что для съёмок необходим пёс, который ничего не боится, он прислал на «Мосфильм» телеграмму, что его пёс Дейк — именно такая собака. Консультант фильма капитан милиции Подушкин поехал в столицу Украины, посмотрел пса и понял, что это то, что нужно.
Натурные съёмки фильма проходили под Каширой и продолжались несколько месяцев. В самом начале съёмок — 5 февраля 1964 года — умер отец Никулина — Владимир Андреевич. Было ему всего 66 лет.
Никулин вспоминает:
«Я снимался, и меня не было рядом. Пришла телеграмма в Каширу, что с папой плохо. Я, как был в милицейской форме, прыгнул в милицейский мотоцикл и помчался в Москву.
Оказалось, что отец, как всегда опаздывая, бежал смотреть хоккей в Лужниках, поскользнулся и упал спиной на асфальт. Но матч посмотрел, хотя спина болела. А дома лёг и начал задыхаться, сел, вызвали „скорую“, которая забрала его прямо с креслом. Инфаркт.
В палате лежали ещё человек шесть, я волновался: „Ну как, пап?“ Он сказал: „Ничего, мальчик“. Он называл меня „мальчик“. „Болит, правда, спина, но это ничего, врачи подходят, смотрят. Одно раздражает: такие идиоты лежат в палате. Разгадывают кроссворд и простейшее слово из пяти букв не знают. Я прямо волнуюсь, приходится им кричать!“
В больнице я прямо разрывался. Оставаться? Уезжать? На съёмках дорого обходится простой. Отец отпустил: „Езжай, мне уже лучше, только идиоты эти раздражают, сил нет!“
Я уехал. Утром меня снова вызвали. В больницу я попал, когда отца уже увезли в морг. Врач сказал: „У вашего отца был не инфаркт, а инфарктище. Даже если бы мы вытащили его, он был обречён на тяжёлую старость, всё время бы лежал“.
Похоронили отца на Донском. Мать хотела, чтобы отца кремировали. И она там же, на Донском…»
Между тем фильм «Ко мне, Мухтар!» вышел на широкий экран в 1965 году и занял 16-е место в прокате (29,6 млн. зрителей).
В 1964 году исполнилась давняя мечта нашего героя — он купил себе автомобиль, «Волгу»-универсал. Стоит отметить, что приобрести эту машину в те годы частным лицам было невозможно. Единственным исключением были фигуристы Людмила Белоусова и Олег Протопопов. Но Никулин к тому времени стал очень популярным артистом, поэтому, когда он написал письмо на имя Председателя Совета Министров СССР А. Косыгина, ему разрешили приобрести такую машину.
Никулин вспоминает: «Машину я ненавидел, ездить было страшно. Жена в технике понимает больше меня. Водить меня учил шофёр с „Мосфильма“. На первой же учебной поездке я наехал точно на лопату дворника, тот покрыл меня матом и стребовал три рубля на водку. При первом самостоятельном выезде меня оштрафовала милиция. Но больше — ни разу».
Вторая половина и конец 60-х годов были самым плодотворным временем в кинематографической карьере Никулина. В те годы вышли самые популярные фильмы, в которых он снимался:
А на «Бриллиантовой руке» нашего героя… похоронили. Дело было так. Как помнит читатель, в конце фильма герой Никулина Семён Семёнович Горбунков вываливается из багажника летящего по воздуху автомобиля. Для этой сцены сделали специальный манекен, очень похожий на актёра. И вот однажды уборщица, убиравшаяся на студии, приподняла простыню и увидела этот манекен. И в тот же день в Адлере (там снимали картину летом 68-го) разнёсся слух, что артист Никулин умер. Эти слухи достигли даже Москвы, и нашему герою пришлось срочно звонить в столицу, чтобы успокоить собственную мать.
В 1970 году Никулина наградили Государственной премией РСФСР. Стоит отметить, что не все коллеги актёра восприняли эту награду однозначно. Вот что, например, говорит об этом Е. Моргунов: «Никулин ходил по Комитету кинематографии РСФСР и оформлял документы на получение Государственной премии. Но не было там ни имени Гайдая, ни Вицина, ни Моргунова, ни Бровина, ни одного из членов съёмочной группы. Никулину дали эту премию. Он получил её один. И для меня это… Когда я сказал об этом, Никулин на меня обиделся. Но если человек становится, как говорится, по ту сторону ворот, то для меня уже не существует основы для общения».
В 1971 году Никулин с семьёй наконец-то переехал из коммунальной квартиры в отдельную. Вот как он сам об этом вспоминает:
«До пятидесяти лет я жил в коммуналке. Никуда не писал и ничего не просил потому, что четверть цирковых артистов даже прописки не имели, как сказал легендарный управляющий „Главцирка“ Бардиан: „В цирк советская власть ещё не пришла“. А у нас было целых две комнаты на меня, жену, сына и маму жены, которую у меня язык не поворачивался называть тёщей, только — Марья Петровна. Она, между прочим, получала сто тридцать рублей в архитектурном издательстве, а я — 98, и она нам помогала.
Меня, как цирковую знаменитость, направили в горком партии выбивать кооператив для работников цирка. К человеку по фамилии А.М. Калашников. Он бумаги принял и спросил: „И вы, конечно, тоже в кооперативе этом?“ — „Нет, у меня есть где жить, две комнаты, правда, в коммунальной квартире. Да кооператив я и не потяну“. — „Да что вы мне рассказываете?! Две комнаты! У заслуженного артиста РСФСР?“ — „Ну и что?“
Алексей Максимович Калашников не поверил, в мою коммуналку явилась комиссия и придирчиво проверила каждый квадратный метр. Убедившись, что я не соврал, Калашников предложил мне поселиться в доме, где булочная, на углу Большой Бронной и Малой Бронной. Но тут взбунтовалась моя жена Таня. Почти все другие комнаты нашей коммуналки занимали её родственники, и жене было жалко их бросать. В числе прочих там проживал её дядя — брат репрессированного наркома Карахана. Его не арестовали, но устроиться на работу он никуда не мог и жил тем, что растил на своей даче в Валентиновке клубнику и возил продавать. Я долго убеждал жену переехать, но сдалась она только при условии, чтобы я, раз у меня так хорошо получилось, позаботился о всех остальных. За три года я это задание выполнил».