Чтобы не было одиноких…
Шрифт:
«А ты мне нравишься. Очко в пользу команды оппонента, – широко улыбнулась Лилит, после чего картинно начала ощупывать место, где находилось сердце. – Потому что мое уже успело сжаться до размеров грецкого ореха под таким ледяным взглядом».
«Можно просто, Соня», – засмеялась брюнетка.
Ева выдохнула: первый контакт был налажен – писательница не часто вступала с кем-то в словесные баталии. Блондинка предположила, что ситуация носила «воспитательный» характер: незнакомка появилась во время разговора.
Несмотря на сомнительную сцену знакомства и
«Твой «Санрайз, – Алена поставила на стойку высокий бокал, до краев наполненный желто-оранжевой смесью. – Я немного усовершенствовала рецепт. Оценишь?».
Бармен с любопытством наблюдала за тем, как пухлые губы Сони аккуратно сомкнулись вокруг трубочки, пробуя коктейль.
«Недурно. Теперь мне кажется, что в этом коктейле сок – лишний. Но вкусно, – брюнетка приподняла бровь. Дружелюбная улыбка на ее лице смотрелась как что-то неестественное. – Думаю, самое время, выпить за знакомство».
Никто не стал возражать. Звон стекла органично вписался в интимную полутьму «Без…б». В будни бар почти всегда пустовал. Не то, что в выходные.
Соня с охотой рассказывала о себе: несмотря на внешнюю миниатюрность, она успешно поддерживала на плаву небольшой бизнес, ловко уворачиваясь от вопросов о его происхождении. Дни ее протекали весьма обычно: за одним из модных хобби, вроде курсов по йоге, фьюжн-готовки или чтения психологической литературы.
«Слова комфорт и свобода – уже давно синонимы. У меня есть деньги, значит, я могу делать все, что хочу», – подытожила брюнетка на третьем часу знакомства. Шестой «Санрайз» развязал ей язык.
«Хочешь сказать: если у тебя не будет денег, ты перестанешь быть свободной?», – уточнила Лилит, умудрявшаяся сохранять трезвый вид. Только взгляд будто остекленел: вероятно, она прикладывала усилие, чтобы сосредоточиться.
«Так думает и говорит весь мир. Все люди. И я тоже. Так зачем соглашаться на меньшее, если можно позволить себе больше?».
«Что ты готова поставить? – писательница покосилась на брендовую сумочку. – Прямиком из аутлета, не так ли?».
Соня кивнула и нажала на застежку: внутри оказалось достаточно просторно. Она вытащила маленький кошелек для мелочи, вытряхнула на ладошку маленькую золотую монетку и протянула ее Лилит.
«Принято», – подмигнула писательница и, покрутив сувенир между пальцами, убрала в карман.
Ева старалась не вмешиваться: ей куда больше нравилось просто наблюдать за полемикой двух таких разных женщин. Соня и Лилит были выходцами из параллельных миров, которые чудом пересеклись в одной точке. В то же время, это не мешало им сходиться во взглядах относительно искусства, политики и списка вещей, которые запрещено надевать на первое свидание.
«Предположим. Но разве золотой запас делает тебя хорошим человеком в глазах других? Является ли человеческий ресурс комфортом?», – Лилит смотрела не мигая.
Даже Алена уже перестала прикидываться занятой протиранием бокалов. Она облокотилась на стойку и смотрела куда-то вдаль. Даже гул старых лампочек стих, а на улице стемнело, будто никто
Ева ждала, что ответит Соня. Но та продолжала молчать, двигая соломинкой в бокале.
«Когда-то я тоже не знала ответа на этот вопрос, – продолжила писательница, разочарованно выдохнув. – Пока не поняла, что даже если не останется денег, найдутся те, кто не даст мне умереть с голоду. Мне всегда будет, где жить и что есть. Потому что мне есть, что дать взамен».
«Что же это?», – спросила брюнетка.
«Принятие, дорогая. Нам всем нужно, чтобы был хотя бы один человек, который примет нас от и до. Такими, какие мы есть. По факту, это обязаны делать родители. И то, до определенного времени. Пока мы не начинаем совать пальцы в розетку или говорить слово «хрен» вместо «мама». Это только начало. Сначала нас воспитывает семья, потом – социум. Сколько бы тебе ни было лет: 13 или 23, главное, то, чего ты будешь хотеть – принятие. Однажды ты сможешь даже купить чье-то терпение за деньги. Но это будет не по любви. Тебя будут терпеть, – Лилит выразительно округлила глаза. – Это уже насилие. Даже звучит неприятно».
На кухне, что-то с грохотом упало, нарушив интимное таинство.
«Но есть же и те, кто соглашается терпеть за деньги, – возразила Соня, —Сначала надо принимать себя. А, что до остальных… Если что-то не нравится – могут валить куда подальше».
Еву кольнула манерность Сони: она выглядела настолько самодовольной, будто победила в каком-то соревновании. Ничего особенного та не произнесла.
«Безусловно… В твоих словах есть доля правды, – почтительно склонила голову Лилит, – По, по итогу, ты останешься одна. Или в окружении слабых, не способных на сильные решения прихлебателей и мужа-подкаблучника, мучаясь от того, что все они – слабее тебя, а ты нужна только до тех пор, пока можешь подпитывать. Они не принесут счастья. Вполне вероятно, что боль и вкус пустоты притупят дорогой курорт и молодые крепкие тела австралийских серфингистов. Что не так уж плохо».
Соня казалась растерянной. Лилит погладила ее по руке.
Со стороны все выглядело так, будто кучка пьяных подруг, допившихся до той самой кондиции, философствуют о жизни. Все эти разговоры потом выветриваются как дым.
«Дамы, у меня идея, – Лилит хлопнула по стойке. – Не кажется, пора перенести наши встречи в более удобные декорации. Я, конечно, без ума от «Без…б», но не отказалась бы прилечь. Ева, Алена… Соня?».
«Свингер-пати?», – загорелись глаза Алены.
«В своем роде».
Так у них появился дом. Лилит никогда не рассказывала о том, каким образом она заполучила небольшой двухэтажный коттедж за городом, но однажды похвасталась Еве, что выиграла пари.
«Что было на кону с твоей стороны?», – блондинку съедало любопытство.
«Я могла заполучить гораздо больше. Но персональное убежище – тоже сойдет, – писательница натянуто улыбнулась и уставилась в потолок, давая понять, что не намерена раскрывать карты, хотя Ева и уловила проблеск ностальгической улыбки. – Тебе здесь нравится?».