Чучхе
Шрифт:
— Вы имеете в виду, что меня тоже — тянут? — Она нахмурилась.
— Получается так.
— Я-то тут при чем?.. — Она посмотрела куда-то в сторону, кривя рот. — А вам я чем могу помочь?
— Я хотел бы побольше узнать про Дмитрия. И про его знакомых…
Я уже вынул из кармана руку — взяться за ручку двери подъезда, — когда услышал сзади: «Эй!» Я обернулся скорее рефлекторно — но, обернувшись, понял, что обращаются действительно ко мне. Какой-то парень — довольно здоровый, — пялясь
Я посмотрел на подъездную дверь, на приближающегося парня. Повыше меня и пошире. Правда, один.
Он подошел вплотную и оказался неожиданно интеллигентным с виду, хоть и пытался делать морду кирпичом.
— Слушай, ты, — вполголоса просипел он неубедительно-угрожающим тоном, — если ты еще раз к ней подойдешь или хотя бы позвонишь — тебе пиздец. Ты понял, козел?
Я сначала даже не сообразил, к кому я не должен подходить… А, ну да. Я вгляделся в его гладенькую рожу — тоже небось какой-нибудь банковский работник…
— Ты понял или нет?
Я прицельно лягнул его в коленку — он, вякнув, скрючился — и несколько раз от души добавил ему в рыло. И еще — по шее. Он повалился на бок, выставив руку, чтоб не распластаться совсем, — а я зашел ему за спину и обхватил правой под горлом. Нажал, подождал. Он слабо завозил по грязи ногами, едва слышно захрипел. Я хорошо представлял, как мутится в башке от нехватки кислорода…
— Знаешь, где я был? — ласково спросил я его на ухо. — Знаешь, за что? Смотри, петух, будешь следующим…
— Настя? Это опять я, Валя. Извините, ради бога. У меня еще один к вам вопрос. Вы случайно не знали такую Дину Масохину? Среди знакомых Дмитрия ее не было? Нет? Извините еще раз…
Только сейчас до меня дошло. DIMAS — это же может быть и ДИна МАСохина…
Дина… Или все-таки Дина? Или кто-то стрелки на нее переводит?..
Не знаю. Странно.
от кого: [email protected]
кому: [email protected]
ФаК!
Fuck yourself, motherfucker…
5
К счастью, у меня вышло, кажется, убедить Настю, что я не убивал ее парня. Она, по-моему, и сама никогда не верила ментовской версии. И поскольку я, получается, искал реальных виновников — по крайней мере мог что-то выяснить, — она согласилась со мной общаться. Более того, наши встречи даже стали регулярными. К изрядной — и приятной, чего греха таить, — неожиданности для меня. Правда, я отдавал себе отчет, что лично со мной это никак не связано.
Настя, по-моему, просто получила наконец возможность выговориться. На тему, которой, похоже, ни с кем не касалась — пока я вдруг не предложил ее по собственной инициативе… Так что вскоре я знал о покойнике все.
Оказывается, в детстве Дима Эс числился вундеркиндом. Ну
Потом, понятно, всем стало не до художеств. Хотя рисовать Дима не бросил до самого конца, более того, этим, главным образом, зарабатывал — в нашем городском издательстве. (Ныне несуществующее, оно некогда поражало всех выпуском качественной, но некоммерческой литературы — что позволяло Северину в свою очередь «самовыражаться». Объяснялось бескорыстное культуртрегерство издателей, впрочем, точно так же, как любая некоммерческая активность в современной России, — местные крупные бандиты отмывали через эту контору бабло.) Впрочем, то, что ДС малевал для себя — многие (во всяком случае Настя) считали, что по-прежнему жутко талантливо, — на хрен никому нужно не было. У нас. Сейчас. Живопись…
Но Дима, маньяк, еще же и сочинял — и прозу, и стихи, и даже некий киносценарий: тоже якобы очень здорово это у него выходило и тоже оставалось абсолютно невостребованным. То есть — по Настиному определению — потому и оставалось, что было здорово… А еще неугомонный Северин лет с четырнадцати лабал альтернативную музыку, собрав с полдюжины впоследствии развалившихся групп.
Мало того! — он проявлял гражданскую активность: якшался с молодыми полулегальными леваками, приковывал себя наручниками к дверям облздрава, борясь за права больных СПИДом (до которых ему почему-то было дело), разливал бомжам благотворительный супчик и состоял в какой-то антифашистской организации (за что пару раз хорошо огреб от местных скинов).
В общем-то все это выглядело как выпендреж — хотя на деле, кажется, налицо был случай безнадежного хронического идеализма. Неоперабельного. Парень, похоже, и впрямь верил, что в этой стране можно жить ТАК. Удивительно, что с подобным модус вивенди он и до двадцати-то восьми своих дотянул…
«Догадал же бог с умом и талантом родиться в России!» — восклицал, помнится, в сердцах кто-то из великих. Впрочем, покойный Северин, поди, за ним такого не повторил бы. Он-то как раз был энтузиаст. Полагал, что требовательным следует быть в первую очередь не к окружающим, а к себе.
Настя даже показывала фотки — они оставляли странное впечатление. На снимке, хоть и сделанном незадолго до смерти, он выглядел совсем молодым, лет максимум на двадцать с небольшим — что вполне соответствовало наивности поведения и убеждений (одно слово: чудо-ребенок). И — совсем не соответствующий бодрому облику тревожный взгляд, словно все заранее понимающий и ни на что не рассчитывающий. И — не очень объяснимое для вполне пристойных физических кондиций молодого мужика ощущение виктимности (или это уже моя собственная обратная проекция дальнейшего?..).