Чудачка Кейт

Маршалл Эдриан

— Нет, меня затянул новый роман. Знаете, как это бывает? Приходит вдохновение, и забываешь обо всем на свете. Даже о времени суток, не говоря уже о булочках для сандвичей… Так что примите эти цветы в знак извинения за мою невнимательность. Конечно, это не только извинение. Мне хотелось подарить вам что-то такое же красивое и удивительное, как вы сами…

Кейт почувствовала, как щеки заливает алая краска. Кип умел делать комплименты, умел быть галантным кавалером. А Кейт, увы, совершенно не умела принимать ни подарков, ни комплиментов. Микки был чудовищно скупым, а у нее, кроме Микки, никого не было.

— Какие у вас планы

на ближайшее будущее? — поинтересовался у нее Кип.

— Сейчас я буду делать вид, что обедаю у дяди, а вечером отправлюсь в дом Каррингтонов.

— Нечего сказать, вы быстро обзаводитесь новыми знакомствами…

— Я незнакома с Каррингтонами, — покачала головой Кейт. — Мы едем туда с Грегом. Стелла Каррингтон — одна из пропавших девушек.

— Вы все-таки уговорили Грега помочь вам со статьей?

— Уговорила, — не то слово, — улыбнулась Кейт. — Я обещала ему кое-что взамен. Пока вы, Кип, увлеченно писали свой новый роман, я, можно сказать, участвовала в расследовании.

— Поделитесь со мной, Кейт, — попросил ее Кип. — Мне это ужасно интересно.

— Я бы с радостью, — грустно кивнула Кейт. — Но сейчас мне придется «отбывать» обед. Оказалось, что дядюшка Скотт отчаянно заскучал из-за моего отсутствия…

— Почему бы вам не заглянуть ко мне после обеда? — предложил Кип. — Вы ведь поедете к Каррингтонам только вечером?

— Конечно, — кивнула Кейт. — Только я не знаю, где вы живете.

— Я заеду за вами через час. Идет?

— Идет. Кстати, Кип, мне удалось уговорить дядюшку устроить ужин. Может быть, вы смените гнев на милость и познакомитесь с ним?

Кип ответил не сразу. Кейт показалось, что он колеблется. Объяснения, которые она уже слышала от Кипа, показались ей неубедительными, но давить Кейт не хотела. Не хватало еще, чтобы Кип подумал, что она навязывается…

— Хорошо, — решился наконец Кип. — Только предупредите меня заранее, чтобы я в этот день не садился за работу. Иначе снова позабуду обо всем…

— Конечно, — кивнула Кейт.

Дома ее встретило удивленное лицо Эльзы. Кейт никак не могла понять, что так удивило служанку. Причина обнаружилась лишь тогда, когда Кейт заглянула в зеркало, чтобы стереть с лица грязь, которую, как она подумала, заметила Эльза. Однако на лице Кейт ничего не было: оно просто светилось. Светилось от радости…

Кейт думала, что в доме Кипа ее встретят пыль и беспорядок, однако ее ждало разочарование. Кип оказался очень аккуратным и чистоплотным хозяином. Во всех комнатах царили чистота и порядок: вещи лежали на своих местах, книги — на полках, многочисленные фарфоровые статуэтки в виде хрупких девушек — на комоде. Даже рабочее место Кипа удивляло своей аккуратностью: никаких разбросанных по всему столу листов и авторучек, — на столе стоял ноутбук одной из последних моделей и лежала толстая книжка-органайзер. Этот стол больше подходил менеджеру, нежели писателю.

— Как у вас чисто, — произнесла Кейт.

Кип услышал в ее голосе разочарование и не смог сдержать улыбки.

— А вы-то наверняка ожидали увидеть заброшенный дом, пыльные полки, старую печатную машинку с западающими клавишами, кучу смятых листов бумаги и пепельницу, заваленную окурками… Кажется, я перечислил весь набор писателя-холостяка?

Значит, он не женат. Кейт облегченно рассмеялась и, усевшись на чистенький диван, обитый плюшем приятного фисташкового цвета, произнесла:

— Да, Кип, вы меня поддели.

Именно это я и ожидала увидеть. И даже немного огорчилась, когда обнаружила, что ваш чистый и со вкусом отделанный дом далек от моих фантазий… Когда мы познакомились с Грегом, — немного помолчав, добавила она, — он сказал мне, что головы людей набиты стереотипами. И вы знаете, хотя я далеко не во всем соглашаюсь с детективом Кармайклом, с этим утверждением я согласна. И сама только что его подтвердила.

— Да будет вам, Кейт… Если у кого и есть собственное мнение, так это у вас. Вы делаете то, что хотите, и не задумываетесь о том, как посмотрят на вас окружающие. И о людях судите по собственным впечатлениям, а не потому, что вам скажут. Будь иначе — вы бы уже давно уехали из дома своего дядюшки. Ведь вам столько о нем наговорили. Но нет — вы не только продолжаете жить с ним бок о бок, вы пытаетесь заступиться за него, доказать его невиновность. Так что ваше мышление, Кейт, я никак не назвал бы стереотипным. Напротив, оно очень даже независимое… Кейт, вы не будете возражать, если я оставлю вас ненадолго и заварю вкусный чай?

Кейт механически кивнула головой, не расслышав последней фразы. Ей было приятно услышать, что «мышление» ее «очень даже независимое», но что-то помешало ей полностью насладиться радостью от услышанного.

Кип говорил о ней много хорошего. Нет, Кип всегда говорил о ней толькохорошее… Кейт вдруг поняла, почему не может полностью принять его похвалы: его слова рисовали ее идеальной женщиной, каковой она не только себя не чувствовала, но и не являлась.

Скорее, ему хотелось видеть ее такой. Кип был похож на художника, однажды решившего, что на его полотнах должно быть изображено только прекрасное, и оставившего все низменное и обыденное для прозы жизни. Казалось, он совершенно не замечает недостатков Кейт, а даже если и обращает на них внимание, то трактует как достоинства. Даже Гарри, ее вечно влюбленный друг, и тот признавал за ней уйму недостатков…

Кейт почувствовала себя статуей, возведенной на пьедестал. Это было лестно и одновременно пугало ее. Она боялась разочаровать Кипа, потому что самое худшее разочарование — это разочарование в идеале. Слава богу, Микки никогда не был ее идеалом, иначе Кейт упала бы с такой высоты, с которой, возможно, никогда бы не поднялась.

А ведь и я сама не лучше Кипа, подумала Кейт, усмехаясь своим мыслям. Восхищаюсь им сверх всякой меры, разве что не боготворю его… Испугалась, что наскучила ему, а когда узнала, что он пропал по другой причине, начала бояться того, что он слишком уж меня превозносит… Что я на самом деле к нему чувствую? Что это — влечение, влюбленность, любовь?

Кейт никогда и никому не признавалась в любви, даже Микки, хотя совсем еще недавно ей казалось, что между ними — настоящее, сильное чувство. Теперь сама мысль об этом вызывала усмешку. Как можно было даже в шутку увлечься этим самовлюбленным красавцем, грозой университетских девиц, озабоченным только собственной внешностью и впечатлением, которое эта внешность производит на окружающих?

Кейт слышала разные определения любви, но ни одно из них не давало ей полного представления об этом чувстве. Оно казалось ей загадочным, непостижимым, неподвластным рациональному объяснению. И Кейт оставалось только теряться в догадках и ждать, когда же она откроет это чувство в себе и поймет его природу…