Чудаки - пролог и первая повесть "ЛОХ"
Шрифт:
В молчании собеседники смотрят друг на друга. Ахмет ложится на спину, руки под голову, уставился в потолок.
— Ну как? — прервал молчание мужчина. — Не волнуйся, весь маркетинг я беру на себя.
— Отстань! — отрезал Ахмет.
Последовало тягостное молчание.
— Ты че, братан, обиделся? — пытается разрядить атмосферу мужчина. — Ну это ты зря… Я же только предложил. Не хочешь — не надо… Меня попросили, я решил попробовать. Чего не попробовать, если бабки дают. Какая разница за что. Были бы бабки приличные… Это же бизнес. На бизнес обижаться нельзя… И на маркетинг тоже… Я виноват,
Ахмет не сразу, но ответил:
— Ахмет.
— А меня Петя, — обрадовался мужчина. — Давай петуха. — Протянул руку для рукопожатия. Ахмет посмотрел на него, пожал руку. — Ну вот и хокей… Чего нам с тобой делить? — Вздохнул. — Делить нам с тобой нечего. Оба за решеткой… Скукотища здесь, скажу я тебе, сдохнуть можно. Хорошо ты пришел. Вдвоем легче. Хоть поговорить можно. Кстати, что там у тебя с коровой?
— От бабки в наследство получил. А они говорят, может, украл.
— Это они могут, — посочувствовал Петя. — Им, главное, взять человека. Прав ты или виноват — дело десятое.
— А тебя за что? — в свою очередь, поинтересовался Ахмет.
— Меня? Ни за что. Баба пожаловалась и — загребли.
— Жену побил?
— Да нет. Я человек свободный. В том смысле, что ни одна баба юридически не оформила меня в свою личную собственность. Так что вопрос о жене отпадает.
— Чужую побил?
— Никого я не бил, — с легким раздражением, ответил Петя. — Шел просто по рынку, проводил маркетинг. Я по профессии — менеджер по маркетингу… Иду и думаю, где бы мне надыбать, хоть какого-нибудь спонсора. Смотрю — идет женщина. Я на нее посмотрел, и она на меня посмотрела. Между нами, как будто искра проскочила. Смотрит она и не может оторваться. Наверное, понравился ей. Обычное дело. Я к этому привык. Бабы от меня без ума. Вот и эта, должно быть, влюбилась. Подходит, значит, она ко мне и спрашивает: «Вы, случаем, не артист? Очень мне ваше лицо знакомое».
— Нет, говорю, женщина, я не артист, и в кино не снимался.
— Очень жаль, — говорит она. — Вместо того, чтобы снимать разных уродов, могли бы пригласить такого симпатичного мужчину, как Вы.
— Ну, ясно, — думаю. — Любовь с первого взгляда…
Так и есть. Вцепилась в меня и не отпускает. Говорит, какой я интересный мужчина и прочие приятные слова.
— Прямо так и говорит?
— Конечно. Она же голову от любви потеряла. Мне даже неудобно стало. Вокруг люди… Короче. Высказала мне все это. Вздыхает и говорит, что у нее муж, семья и все такое прочее. Но в знак любви своей, она хочет сделать мне подарок на память. Достает из сумки кошелек и протягивает мне: «Вот, возьмите, — говорит, — от меня на память »…Что мне было делать? Вот ты бы взял у нее кошелек?
— Не знаю, — пожал плечами Ахмет.
— Вот и я так же, — продолжил Петя. — Не знал, что делать. Брать —
Я положил кошелек в карман и пошел своей дорогой… А она, знаешь, куда побежала?.. Ни за что не догадаешься… В милицию… Вот куда… Прибежала и говорит, что у нее кошелек с деньгами украли. Представляешь?
— Зачем она это сделала? — удивился Ахмет.
— Черт ее знает. Разве этих баб поймешь? Может, злость ее взяла, что не может меня приватизировать… В общем, не успел я очухаться, как меня повязали. Вот так и оказался я здесь.
— Что же ты сразу не сказал им, как было?
— Да говорил я, а что толку? — сморщился Петя. — Разве ж они поверят? Им главное что? — Дело на человека завести. План выполнить. Произвол в чистом виде. Вот что это такое. Никакой тебе демократии. Чистый тоталитаризм… Кстати, как ты относишься к демократии?
Вопрос поставил Ахмета в тупик.
— Я? Не знаю.
— Учти, если ты против демократии, сразу просись в другую камеру. Потому что я — демократ с головы до ног. Всем нутром до последних печенок-селезенок за демократию и нашу родную капиталистическую законность… Где мой адвокат, спрашиваю я вас? — обратился Петя к двери. — По какому такому праву меня допрашивают без адвоката?.. Молчите?.. Сказать нечего?.. А за что арестовали честную, порядочную корову?.. Она, как положено, выполняла свой долг… Жевала травку… Давала молоко… И вдруг ее тащат в милицию… Это не произвол?!.. Да, между прочим, Ахмет. Пока ты здесь сидишь, кто будет поить-кормить корову? Тебе сказали?
— Нет, не сказали.
— Надо бы узнать. Корова не чемодан, за ней ухаживать надо. Давай спросим?
— Давай.
Они принялись стучать, звать дежурного. Появился милиционер.
— Командир, — обратился к нему Петя. — Там у человека корова была. Напоить, накормить надо бы. Жалко все же. Живая.
— И подоить потом, — добавил Ахмет.
— Ладно. Узнаю, — пообещал милиционер.
— Пусть почешутся, — проворчал Петя, когда за милиционером закрылась дверь. — А то хватают всех подряд… Ну мы, ладно. Но корова то причем? Она за что страдает?
— Товарищ капитан, — доложил дежурный милиционер. — Задержанный просит напоить, накормить корову и подоить потом.
Капитан задумался. Затем приказал:
— Позови Шестакова.
Дежурный милиционер сходил за Шестаковым.
— Шестаков, — сказал капитан. — Корову напоить надо бы. И попасти.
— Товарищ капитан, я что? Пастух? — заныл Шестаков. — Почему я должен пасти эту корову?
— А кто должен? Я?.. Корова к тебе поступила. Ты отвечаешь за ее сохранность. Хочешь — не хочешь, пасти надо. Иначе сдохнет. Доить тоже надо.
— Но товарищ капитан…
— Я все понимаю, Шестаков. Надо будет попросить какую-то женщину. Организуй это дело.
— Товарищ капитан…
— Все, Шестаков. Все. Я понимаю, сочувствую, но другого выхода нет.
Вечером Шестаков вернулся во двор отделения милиции с коровой на поводу и ведром, в котором было молоко. Сослуживцы его радостно встретили.
— Как вечерняя дойка прошла?
— По надоям молока наше отделение теперь выйдет на первое место.