Чудес не бывает
Шрифт:
Тучи стонали, распираемые бурей, как роженицы. Еще немного - и они закричат, выпуская страшных детей, разрушающую стихию, разрывающую живую плоть!…
–Винес, нет!
– попытался крикнуть я. Я все видел, но не мог его остановить. Его защита вокруг нашего домика, хоть и простая, из учебника для третьего курса, выполнена была безупречно. Он готовил ее почти месяц!
–Я готовил ее почти месяц!
– крикнул мне он, но я не слышал, я болезненно ощущал каждое слово, слетавшее с его сухих губ, собственной
–Это ловушка!
– кричал Винес в упоении собственной силы, собственного замысла, жажды битвы, буревестник гордый реет… он меня не слышал!
– Я все рассчитал! Он охотится на меня, я это понял! Он придет сюда! Я его убью!
Я вскочил.
Тики был здесь! Сидел на чердаке и… готовился к удару. Внезапному, смертельному, всей силой ненависти несбывшейся любви, я чувствовал его заклинания на кончиках своих пальцев! Час пробил, отец и сын в схватке за… что?! Нечем дышать!
Хватаясь рукой за грудь, дыша лихорадочно и тяжело, я пытался сообразить, понять, ощутить возможный исход, варианты схватки, я должен им помешать, но как, о Мирэне, великий Мирэне, помоги нам и защити нас!…
Резко и густо чернело в комнате, только между пальцев Винеса пробегали синеватые искры и змейки. Грудь раздирала жажда воздуха. Нечем дышать!
Удар! Еще удар!
Дом вздрогнул до основания, и задрожала земля, и ходуном заходил мир, пронизанный слепящими молниями. "Срочно, сей же миг сделай!" - взорвался перед глазами огненный шар. Винес напирал, и Тики, мальчишка, ученик, пусть лучший, пусть мой, пусть родная кровь, пусть, все пусть, лишь бы не убить!
– дрогнул. Не сдавался, нет, но я понял, что нет в нем настоящего умения защиты, моего, эмирова, случайная игра природы… крик, леденящий душу, детский крик…
Я сделал единственное, что мог, сквозь густые волны ненависти, вяжущей сети из смертоносных жал молний, встал между ними, все, что было, все защиты, весь страх перед миром, перед людьми, перед жизнью - все свое поставил между ними!
Крики… свист жалящих и обжигающих огненных плетей… взрыв боли, в чем-то привычной, как вспышка света… ЕЕ лицо. ЕЕ голос.
–Здравствуй, милый, - сказала ОНА.
Я не мог ее видеть. Но я каждым нервом чувствовал нежную девичью кожу одной половины зловещего лика и холод костей другой. Тугой бархат савана. Тончайшее, острейшее лезвие за плечом, падали, перерезанные им, солнечные лучи - в иных мирах, иных вселенных.
Меня не покидало ощущение, что рядом есть кто-то еще. Мелькало что-то с краю зрения или мне казалось, но я дергался поминутно, пытаясь оглянуться.
Улыбалась. Два лика, конец и начало, но мне-то, мне что с того? Только раз можно видеть, единственный за жизнь, ибо она есть оборотная сторона жизни, где Она - там нет места иному.
Как и в жизни, подумалось мне. Как человек.
Значит, нет избавления? Нет надежды на лучшее? Чуда не будет? Человеку - человеческое, и большего ему не надо. Но никак, нельзя, нет, не бывает человеческого помимо него самого…
–Мииилый, - протянула ОНА игриво.
– Ты и со мной будешь рассуждать? Мало при жизни умствовал? Будет, будет, наигрался.
Я чувствовал, я видел кожей холод Ее глаз.
В сердце колет.
–Что Тики?
– спросил я.
И вдруг -
– понял.
Ни улыбки Ее, ни смешка.
–Мой, - сказала.
Возьми меня! Меня возьми! Оставь его!
–Но ты не можешь его забрать. Он теперь не совсем человек, - вспомнил я.
–Совсем - не могу, - согласилась.
– Но в мире его больше не будет. Для вас он - умрет. Тело его положат в гроб, отвезут на кладбище и закопают.
Пустота глаз, с разных полюсов бытия.
–Совсем простенький выбор, - сказала Она.
– Или ты умрешь, или ты позволишь умереть.
–Да, - сказал я, - к сожалению, совсем простой.
Рыженькая, Рыженькая, маленькая наивная принцесса, и под сердцем у нее - жизнь.
Игриво улыбнулась Смерть, больно от Ее улыбки.
Кто позаботится о Рыжей? О сыне - я знал, что сын? Если я уйду, она подумает, что я ее бросил! Одна, с внебрачным ребенком, во дворце, где она, последняя принцесса, с детства пьет яд, привыкая, всего лишь - на всякий случай?! Я - отец! И не увижу сына? И не узнаю, какого цвета его глаза, не увижу доверчивого взгляда, не подарю ему любовь, которой не досталось мне? Защемило где-то… Нет, не будет слез. Я нужен, я должен жить! Как я посмотрю в глаза им, когда придет и их час?!
Ты ли меня учил, дед, ответственности перед теми, кого приручил! Но что делать, если приручил двух взаимоисключающих друг друга? Перед обоими ты в ответе, обоим должен…
Эмир, ты пять лет учил меня, день за днем, каким не надо быть отцом…
Черноглазая бестия, я всегда завидовал твоей бескомпромиссности - вот и мне представился шанс попробовать ее вкус…
Я верю в твое спокойствие, милая, в твою силу духа…
Не ради тебя, братец, даже не надейся!
А все же интересно, что сделал бы отец? Я, конечно, догадываюсь, что, но не способен на иное…
Предать собственного сына?!
Мое решение - только мое. Мир чихал на меня. Я - на мир. Жизнь и мир - разные вещи. Жизнь - это человеческое.
Тики, прости. Ты поймешь, ученик. И не повторяй этот - последний - урок.
Жизнь - это жертва? Нет, милые, чудес не бывает. Черт с ним, с тем, кто сказал что-то умное!
Единственное чудо, которое я принимаю, - бессмертие.
Все прочее - дешевые фокусы.