Чудеса Антихриста
Шрифт:
Слуга не трогался с места. Джианнита собиралась уже рассказать ему всю историю, как вдруг дверь отворилась и на пороге появилась ее крестовая сестра.
— Кто говорит здесь о четырех часах вчерашнего дня? — спросила она.
— Вот эта чужая, синьорина Микаэла.
Этого Джианнита не могла выдержать. Она вовсе не чужая. Она ее крестовая сестра, Джианнита из Диаманте, которая приезжала сюда двенадцать лет назад с донной Элизой. Разве она их забыла? Разве она не помнит, что они поделили пополам гранату?
Синьорина не слушала ее слов.
— Что вчера
— Я получила в этот час повеление от Господа ехать к тебе, крестовая сестрица! — сказала Джианнита.
Синьорина с удивлением взглянула на нее.
— Пойдем ко мне! — сказала она, беспокоясь, что слуга может услышать то, что хочет передать ей Джианнита.
Они прошли много комнат и, наконец, остановились. Тут синьорина так быстро обернулась к Джианните, что та даже испугалась.
— Говори скорее! — сказала она. — Не мучай меня, говори все сейчас же!
Она была одного роста с Джианнитой, но совсем не похожа на нее. Она была гораздо стройнее, но, несмотря на свое светское воспитание, казалась более дикой и неукротимой, чем деревенская девушка. Все ее чувства ясно выражались на ее лице. Впрочем, она и не старалась скрывать их.
Джианнита была так поражена ее порывом, что не сразу смогла ответить.
Тут ее крестовая сестра в отчаянии заломила руки за голову, и слова быстро полились с ее губ. Она говорила, что знает, что Джианнита послана Богом возвестить ей новое несчастье. Бог ненавидит ее, она знает это!
Джианнита всплеснула руками: Бог ненавидит ее! Да совсем напротив!
— Да, да, — говорила синьорина Пальмери. — Это так. — И, словно боясь в глубине души услышать весть, принесенную Джианнитой, она продолжала говорить. Она не давала ей произнести ни слова и сейчас же перебивала ее. Она казалась так напуганной всем, что произошло за последние дни, что совершенно не могла владеть собой.
Джианнита, конечно, понимает, что Бог должен ненавидеть ее, говорила она. Она совершила такой ужасный поступок. Она покинула своего отца, предала его! Ведь Джианнита знает четвертую заповедь. Вдруг она перебила себя новым быстрым вопросом. Почему она не говорит, что она хочет ей сообщить? Она не ждет ничего хорошего! Она готова ко всему!
Но бедной Джианните никак не удавалось вставить слова, потому что, как только она собиралась заговорить, синьорина снова пугалась и перебивала ее. Она рассказывала свою историю, словно хотела умолить Джианниту не быть к ней слишком суровой.
Джианнита не должна думать, что все ее несчастье в том, что у нее не будет больше собственного экипажа и ложи в театре, красивых нарядов, слуг и богатого дома. И не в том дело, что она потеряла всех друзей и теперь не знает, где ей искать приюта. И не таким еще несчастьем было, что она от стыда не смеет поднять ни на кого глаз.
Было еще что-то гораздо худшее.
Она села и помолчала несколько минут, раскачиваясь взад и вперед словно в безысходной тоске. Но, когда Джианнитта хотела заговорить, она перебила ее.
Джианнита не может себе даже представить, как сильно любил ее
Сама же она ничего не сделала для него и только предоставляла ему придумывать всевозможные удовольствия, чтобы порадовать ее. Для нее не было даже жертвы, что она не вышла замуж, потому что она никого не любила, кроме отца, и их дом был богаче и великолепнее всех других.
Но однажды отец пришел и сказал ей:
— Меня хотят арестовать. Распустили слух, что я растратил чужие деньги. Но это неправда! — Она поверила ему и помогла ему укрыться от карабинеров. И они безуспешно искали его в Катании, на Этне и по всей Сицилии.
Но, когда полиция не могла найти кавальере Пальмери, народ начал говорить: «Он знатный господин, и власти помогают ему, иначе его давно бы нашли».
И тогда префект Катании пришел к синьорине Пальмери. Она приняла его улыбаясь, а префект вел себя, словно он пришел поболтать о розах и хорошей погоде. Потом он вдруг сказал:
— Хотите, синьорина, взглянуть на эти бумажки? Хотите прочитать это письмецо? И, может быть, вы обратите внимание на подпись? — Она начала читать. И что же она увидала? ее отец не был невинен, ее отец растратил чужие деньги.
По уходе префекта она отправилась к отцу.
— Ты виноват, — сказала она ему. — Ты можешь делать, что хочешь, но я не могу тебе больше помогать! — Ах, она сама не знала, что говорила. Она всегда была такой гордой. Она не могла перенести, чтобы ее имя было покрыто позором. У нее даже мелькнула мысль, что ее отцу лучше бы было умереть. Может быть, она даже сказала ему это. Она не помнит хорошо, что она тогда наговорила.
Но с той минуты Бог покинул ее. Произошли ужасные вещи, ее отец поверил ее словам. Он пошел и отдал себя в руки судей. И с тех пор, как он заключен в тюрьму, он не хочет ее больше видеть. Он не отвечал на ее письма, а когда она посылала ему пищу, он отсылал ее нетронутой назад. Это было ужаснее всего. Казалось, он думает, что она хочет отравить его.
Она с таким страхом смотрела на Джианниту, словно ждала себе смертного приговора.
— Почему ты не говоришь, о чем ты должна сообщить мне? — воскликнула она. — Ты убиваешь меня!
Но она никак не могла заставить себя замолчать.
— Ты должна знать, — продолжала она, — что дворец этот продан и владелец сдал его одной богатой англичанке, которая хочет переехать в него сегодня. Некоторые ее вещи привезли уже вчера, и среди них есть изображение Христа-младенца.
— Я увидала его, Джианиита, проходя через переднюю. Его вынули из дорожного чемодана и положили на пол. У него был такой непривлекательный вид, что никому не приходило в голову позаботиться о нем. Корона на нем была смята, пелены грязные, а все маленькие украшения, покрывавшие его, заржавели и попортились. Увидя его лежащим на полу, я его подняла, отнесла в комнату и поставила на стол. И в это время я подумала обратиться к нему за утешением. Я опустилась перед ним на колени и долго молилась. — Помоги мне в моем большем горе, — просила я младенца Христа.