Чудеса и трагедии чёрного ящика
Шрифт:
Старых, уважаемых сенаторов, занимавших высшие должности, заставлял подолгу бежать за своей коляской. И те бежали с радостью: позабавить монарха значило отложить свое печальное исчезновение. Ибо, тайно предав казни многих сенаторов, Калигула продолжал вызывать их на заседания и лицемерно удивлялся, что их нет.
Большинство своих прежних друзей он изуродовал наложением клейма и отправил в рудники или на постройку дорог за то, что они либо неодобрительно отозвались о нем, либо недостаточно восторгались вслух его гением. Кроме того, убивались все, кому народом или сенатом за что-либо оказывались почести, – Калигула не мог
Иногда, в видe эксперимента по долготерпению, Калигула приказывал запирать городские житницы и подвергал народ голодовке. Народ безмолвствовал. Калигула часто повторял стих из древней трагедии: «Пусть ненавидят, лишь бы боялись». А однажды в порыве гнева на толпу, рукоплескавшую в цирке (не ему!) гладиатору, он воскликнул: «О, если бы весь народ римский имел одну голову!»
Он построил огромный храм, посвященный самому себе, с особыми жрецами и замысловатыми жертвоприношениями. В храме стояла его статуя в естественную величину, сделанная из чистого золота. Статую ежедневно облачали в те же одежды, что надевал он сам: посетители могли постоянно видеть, во что одет сегодня любимый тиран. Вокруг лежали груды подарков. Самые высокие государственные деятели почитали за честь послужить в этом храме, где соревновались в самоунижении и витиеватости похвал. А храм двух самых почитаемых в Риме богов он превратил как бы в вестибюль своего дворца и часто стоял между их статуями, предоставляя толпе оказывать ему божественное поклонение. За это платилось должностями и званиями, так что каждый упражнялся как мог, будучи кузнецом своего счастья.
А из Греции он приказал привезти статуи богов и, отняв у них головы, приставил к ним слепки собственной. На Марсовом поле в Риме издавна стояли статуи знаменитых некогда римлян. Томимый бешеной завистью и злобой, он велел раскидать их и впредь не ставить ничьего даже бюста, не испросив его согласия.
И казни, казни, казни. Это не была пресловутая жестокость восточных тиранов – нет, убийства были развлечением, утолением сумасшедшей страсти; их разнообразили в угоду Калигуле, производили тайно и открыто, на пирах и оргиях, соревнуясь в зверской изобретательности.
По ночам Калигула громко и настойчиво обращался к луне, приглашая ее прийти в его объятия. А днем часами беседовал со статуей бога – Юпитера Капитолийского, причем то шептал ему что-то на ухо, то подставлял свое – выслушивать ответ. И что-то слышал! Однажды бог пригласил его жить вместе, и он соединил храм со своим дворцом. Но и в Юпитере он видел не собеседника, а конкурента. Часто, стоя перед его огромной статуей, он спрашивал у окружающих, кто кажется им большим – он или Юпитер. Ответы были трогательно единообразны.
Титулы: лучший и величайший, благочестивейший и отец народа он принимал не моргнув глазом. И тысячи убийств следовали одно-за другим. После его смерти в тайном его личном архиве были найдены две тетради с именами обреченных – он планировал свои развлечения. Оказывается, он собирался переселиться из Рима в Александрию, но перед этим ему казалось необходимым уничтожить всех
Иногда им овладевало желание физического ощущения богатства – тогда он глотал жемчужины, растворенные в уксусе, ходил босиком по грудам золота и валялся в них, сладострастно ворочаясь.
Все знали, что он ненормален, но два заговора были потоплены в крови, и больше никто не решался убить всевластного безумца. О странностях, о мелких проявлениях больного рассудка рассказывали шепотом. Он причудливо одевался: носил то женское платье с солдатскими сапогами, то халат и легкие женские башмаки. Часто появлялся с золоченой бородой, держа в руке трезубец – очевидно, в эти моменты он чувствовал себя морским богом.
Однажды поздно ночью в его дворец были под стражей привезены трое из сената. Ожидая смерти, они сидели молча, жалея, возможно, что не примкнули к созревающему заговору. Вдруг под громкие звуки флейт выскочил Калигула в длинной тунике. Исполнив замысловатый восточный танец, он опять исчез. Их отпустили.
Он замышлял стройки, достойные книги о творчестве душевнобольных, – но их замышлял монарх. Закладывались дамбы в местах, где море было особенно недоступно, глубоко и бурно; ломались скалы без надобности в граните; рабы, как муравьи, облепляли горные хребты – Калигула собирался превращать их в равнины.
Были у него и другие незавершенные дела. Он собирался полностью уничтожить все списки поэм Гомера и извести всех юристов, чтобы отныне юридические советы давал только он, упражняя свое красноречие и общеизвестное чувство справедливости.
Что касается прямых галлюцинаций, то они достойно подчеркивали размах мании: к нему на беседы являлся океан.
Коня своего он считал личностью и дал ему большой штат придворных, а также пышную утварь, чтобы конь мог приглашать гостей. Калигула собирался сделать его консулом, но не успел.
Ибо был наконец убит. Жил он в самом начале нашей эры, но (сбылась его главная мечта) остался в памяти потомков.
Интересная деталь: таков был страх перед всевластным убийцей, что долгое время в смерть его никто не осмелился поверить – говорили, что он жив и сам распустил эти слухи, чтобы проверить отношение к себе римлян и отступников истребить.
А спустя небольшой срок во главе страны снова оказался безумец. Из того же достопочтенного рода, племянник Гая Калигулы, намного опередивший дядю.
У Гая Калигулы была сестра Агриппина, женщина властолюбивая и сильная характером. Муж ее был известен в Риме невероятными вспышками гнева – начав спорить, он мог убить возражавшего, такие срывы случались. Супруги прекрасно знали достоинства друг друга. Когда у них родился сын, счастливый отец сказал в кругу друзей: от меня и Агриппины может произойти разве что чудовище. Последующие годы показали, что он не ошибся.
Нерон воспринял и другие наследственные черты (Светоний беспристрастно подытоживает: Нерон утратил доблести своих предков, сохранив пороки каждого из них). Прапрадед его был «характера непостоянного, а нравом свиреп». Дед устраивал бои гладиаторов на таких бесчеловечных началах, что видавший виды император – его современник – был вынужден обуздать его специальным эдиктом.
Для воспитания сына Агриппина выпросила у тогдашнего императора возвращения из ссылки философа Сенеки. Жизнь Сенеки совпала с правлениями обоих безумных тиранов, но пережил он только одного.