Чудеса практической медитации

Андреев Юрий Андреевич

Чтобы быть правильно понятым, опять-таки, приведу выразительный, на мой взгляд, пример. Немалой известностью в современной России пользуется имя Бориса Березовского. Как только оно прозвучит, то уже в качестве постоянного эпитета в нашем сознании возникает, применительно к нему, загадочно-жестокое слово «олигарх».

Один из заметных богачей в масштабах всего мира, скромный в прошлом научный сотрудник, быстро возвысившийся до почетного звания член-корреспондента Российской академии наук, предприниматель, сумевший в смутную пору так называемых либеральных реформ в России приватизировать в свою собственность многомиллиардные ценности, созданные трудом целого народа, — чем не блистательный, совершенно выдающийся образец преуспевающего человека? По умению использовать в своих интересах неопределенные, расплывчато сформулированные, с точки зрения закона, обстоятельства (а его докторская диссертация, в общем-то, и была посвящена поиску оптимальных решений в условиях неопределенности), Борис Березовский весьма похож на еще более круп ную

в мировых масштабах фигуру финансиста Дж. Сороса, виртуозно владеющего искусством увеличивать свое многомиллиардное состояние за счет вполне законной игры на разорение целых народов. С другой стороны, такие заметные в условиях России финансисты-бизнесмены, как Смоленский, Гусинский или Ходорковский, в свою очередь, были изоморфны, то есть подобны по своей хватке фигуре олигарха Березовского.

Да, эти люди преуспевали, практически как будто нет пределов, которые могут быть противопоставлены их желаниям — от скупки всех сколько-нибудь ценных мозгов планеты, чем успешно занимается, например, Сорос, определяя, тем самым, пути технологического развития человечества (в своих интересах, конечно), до скупки определяющих и перспективных политиков России во имя определения ее пути (в своих интересах, конечно) у Березовского. Казалось бы, куда уж выше, куда уж дальше?

Да, и выше, и дальше практически невозможно, если судить об этих категориях с позиций передвижения человеческого тела. Но вот как быть с иной точкой зрения, с той, которая была сформулирована несколькими абзацами выше — с позиций эволюции души? Значит, на одной чаше весов — человеческие жизни, разорение целого, великого прежде государства, буйно расцветший чертополох национальной розни, а на другой — доходный бизнес и немереные деньги, которые не пахнут…

Не идут в этой связи у меня из памяти выразительно написанные страницы из книги Владимира Мегре «Пространство любви» — те, на которых запечатлено восприятие своих греховных поступков человеком, когда ему еще при жизни, а не в гробу, довелось доподлинно увидеть, чего стоят поступки тела, не одухотворяемые высоким смыслом.

Цитирую:

«Картинки библейских изданий с изображением пьпок грешников на сковородках, самые жуткие сюжеты с чудовищами видеофильмов покажутся наивными, детскими сказочками по сравнению с тем, что нам довелось испытать. За все время своего существования человечество не смогло представить или сфантазировать подобное. Во всех библейских сюжетах, фильмах ужасов фантазия человеческая не идет дальше, чем показать истязание плоти всевозможными способами, но это ничто по сравнению с настоящим адом.

— Ну, а что может быть страшнее изощренных пыток плоти! Каким увидели ад Вы?

— Когда голубое свечение так ослабло, что дало возможность подняться из земли коричневатой дымке, и она окутала нас с ног до головы, мы оказались разделенными на две части.

— На какие части?

— Представь себе… Я вдруг стал состоять из двух составных частей. Первая часть — мое тело, обтянутое прозрачной кожей, через которую можно видеть все внутренние органы, сердце, желудок, кишечник, кровь, по жилам бегущую, и разные другие органы. Вторая часть — невидимая — состояла из чувств, эмоций, разума, желаний, болевых ощущений — ну, в общем, всего, что есть в человеке невидимого.

— А какая разница, вместе эти части или отдельно, если все равно это ты? Что такого страшного с вами произошло, если не считать прозрачность кожи?

— Разница оказалась невероятно значимой. Все дело в том, что наши тела стали действовать самостоятельно, независимо от разума, воли, стремлений, желаний. Мы могли наблюдать за действиями наших тел со стороны, при этом чувства и болевые ощущения оставались в нас, невидимых, но влияния на действия наших же собственных тел мы был лишены.

— Как сильно пьяные?

— Пьяные не видят себя со стороны, по крайней мере, в момент опьянения, а мы все видели и ощущали. Ясность сознания была необыкновенно четкой. Я видел, как прекрасны трава, цветы, река. Я слышал, как поют птицы и журчит ручеек, ощущал чистоту воздуха вокруг и тепло солнечных лучей. Но тела… Прозрачные тела всех стоящих в нашей группе вдруг гурьбой побежали к заводи ручья, заводь была похожа на маленькое озерцо, вода в нем была чиста и прозрачна, на дне — песочек, красивые камешки, мелкие рыбешки плавали в чистой воде. Наши тела подбежали к прекрасному маленькому озерцу и стали плескаться в нем. Они испражнялись в него, по-большому и по-маленькому испражнялись. Вода стала мутной и грязной, а они пили ее. Я видел, как по кишечнику моего тела втекает в желудок грязная, вонючая жидкость. Ощущения тошноты и отвращения охватили меня. И тут рядом с водоемом, под деревом, появились обнаженные тела двух женщин. Их кожа была такой же прозрачной, как и у наших. Женские тела легли на травку под деревом, нежась и потягиваясь под лучами солнца. Тело начальника охраны и мое подбежали к женским телам. Мое ласкало женское, получало от него взаимные ласки и вступило в половую связь с женским. Тело начальника охраны взаимности не получило и стало насиловать женщину. К нам подбежало тело одного из охранников, стукнуло мое камнем по спине, потом по голове, оно бил мое тело, но не оно, а я, невидимый, испытывал невыносимую боль. Охранник за ноги стащил мое тело с женского и стал сам ее насиловать. Наши тела быстро старели и дряхлели. Только что изнасилованная женщина забеременела, сквозь прозрачную

кожу было видно, как в ее чреве зарождается и увеличивается в размере плод. Тело ученого, Бориса Моисеевича, подошло к беременной женщине, некоторое время оно внимательно рассматривало сквозь прозрачную кожу растущий плод и вдруг, засунув руку женщине во влагалище, стало выдирать из нее зародыш. Тем временем тело Станислава быстро таскало в одну кучу камни, с остервенением ломало небольшие деревца и строило из всего, что попадалось ему под руку, какое-то, похожее на домик, сооружение. Мое тело взялось помогать ему. Когда домик был почти построен, мое тело стало выгонять из него Станислава, он сопротивлялся, и наши тела начали драться. Я, невидимый, испытывал сильную боль, когда он бил мое тело по ногам, по голове. Мы привлекли своей дракой внимание других тел, и они сначала вышвырнули нас обоих из домика, потом сами стали драться между собой за него. Мое тело сильно подряхлело и на моих главах стало разлагаться, оно уже не могло двигаться и лежало под кустом, источая тошнотворную вонь. На нем появились черви, я ощущал, как они ползают по мне, проникают во внутренние органы, едят их. Я ясно чувствовал, как они грызут мои внутренности, и ждал окончательного разложения своего тела как избавления от невыносимых мучений. И вдруг из второй изнасилованной женщины вывалился плод, он стал расти на моих глазах, малыш встал на ножки, сделал свой первый робкий шажок, второй и, покачнувшись, шлепнулся на попку… Болевые ощущения от его падения я ощутил на себе и с ужасом понял, что это — мое новое тело, и ему придется жить… Жить среди омерзительных безмозглых тел, погоняющих себя и все окружающее. Я понял, что я, невидимый, никогда не умру и буду вечно созерцать и со всей ясностью осознавать мерзость происходящего, испытывать боль физическую и более страшную… С другими телами происходило то же самое: они дряхлели, разлагались и рождались вновь, и при каждом новом рождении наши тела лишь менялись ролями. Вокруг почти не осталось растительности. На ее месте возникали уродливые строения, ранее чистая заводь превратилась в смрадную лужу…

Александр замолчал. Рассказанное им у меня вызывало отвращение, но не жалость, и я сказал:

— Конечно, в отвратительной ситуации вы побывали, но вам, гадам, так и надо. Зачем к Анастасии было привязываться? Живет отшельницей в тайге, никого же не трогает, жилплощади не требует, пенсий, пособий всяких ей не надо, так зачем лезть к ней?

Александр не обиделся на мое высказывание в его адрес. Вздохнув, он ответил мне:

— Вот ты сказал — «побывали». Дело в том… Это невероятно, но дело в том, что я не вышел из нее полностью… Думаю, и те, кто находился в нашей группе, тоже не полностью вышли из нее.

— Что значит — не полностью? Ты же сейчас спокойно сидишь, в костре палкой помешиваешь.

— Да, конечно, сижу, помешиваю, но ясность осознания чего-то страшного осталась. Она страшит меня. Это страшное — не в прошлом, оно происходит с нами сегодня, сейчас происходит со всеми.

— С тобой, может, что-то и происходит, а со мной и другими все нормально.

— А тебе не кажется, Владимир, что ситуация, в которой мы побывали, — точная копия того, что творит человечество сегодня? Нам показанное в ускоренном темпе и миниатюре лишь отобразило наши сегодняшние деяния.

— Мне не кажется потому, что кожа у нас — непрозрачная, и тела наши нам подчиняются.

— Может быть, кто-то просто щадит нас и не дает осознать, увидеть полностью, что мы уже натворили и творить продолжаем. Ведь если осознаем… Увидим всю жизнь со стороны… Увидим неприкрытой разными лживыми догмами, оправдывающими вчера и сегодня творимое нами, не выдержим ведь, с ума сойдем. Внешне мы пытаемся выглядеть благопристойно, а творимое зло пытаемся оправдать собственной якобы непреодолимой слабостью. Не устоял перед соблазном, закурил, запил, убил, затеял войну в защиту каких-то идеалов, взорвал бомбу. Мы слабы. Так мы сейчас себя считаем. Есть высшие силы, это они все могут, все решают. А мы… Именно мы, спрятавшись за подобными догмами, можем творить все, что угодно, любую мерзость. И творим мерзость. Именно мы, каждый из нас, только по-разному, оправдываем сами себя перед собой. Но мне теперь абсолютно ясно: пока мое сознание не потеряло способность руководить моей плотью, только лично я должен отвечать за все ее действия…»

Не стану в свете изложенного интерпретировать линию судьбы вышеупомянутых мною. Смею лишь заметить, что в жизни мне повезло встречаться и работать с людьми действительно замечательными, уникальными, составляющими честь и славу не только своего народа, но, смею полагать, и всего человечества. С глубочайшим уважением к ним назову такие имена, как академик Дмитрий Сергеевич Лихачев, по праву — почетный гражданин номер один Санкт-Петербурга; академик, президент Всемирной федерации астрофизиков Виктор Амазаспович Амбарцумян, режиссер Георгий Александрович Товстоногов, скульптор Михаил Константинович Аникушин. Мой жизненный путь пересекался с творческим путем таких удивительных людей, как Владимир Высоцкий, Булат Окуджава, Александр Галич, Юрий Визбор, и другими нашими выдающимися бардами, поскольку более четверти века мне довелось играть достаточно активную роль во всесоюзном движении авторской песни; не стану здесь называть других талантливых людей, поступки и поведение которых мог наблюдать с самого близкого расстояния, но вывод всегда был бы одним и тем же: их естественное самоуважение никогда не приводило к выспренному подавлению чувства достоинства собеседников.