Чудеса в почтовом отделении
Шрифт:
Адиля. Я ведь сказала тебе - нет. О, как мне надоело одно и то же! Ну сколько можно видеть тебя - каждый день?! Прости... Не сердись, ладно? Поцелуй меня... Ну, теперь все... Как ты говоришь, хорошенького понемножку.
2
На почте самая горячая пора. Жужжат телетайпы, выдавая ленточки телеграмм, резко звонит междугородный телефон, щелкают кассы, принимая от граждан плату за квартиры и коммунальные услуги, мерно стучит штампблоточек в руках девушек, регистрирующих заказные письма и бандероли, вполголоса переговариваются клиенты.
Беспрерывно
Заведующий почтовым отделением, пожилой человек по фамилии Единственнов, следя за порядком, подходит к Адиле. Останавливается, смотрит на число 13 и произносит довольно спокойным тоном:
– Ну так же нельзя, товарищ Адиля! Сколько раз можно человеку говорить?!
Адиля. А в чем дело, товарищ Единственнов?
Единственнов. Вы понимаете, что у вас получилось на стекле?
Адиля. Тринадцать.
Единственнов. Вижу. Я спрашиваю, зачем это вам? Ведь это не в первый раз. На что вы намекаете?
Адиля. Это символ нашей судьбы, товарищ Единственнов...
Единственное. Глупости все это. Детство. До каких пор будете в куклы играть? Неприлично? Если повторится еще раз, выговор объявлю, так и знайте.
Адиля. Строгий?
Единственное. Да, строгий! Я не знаю и не хочу знать, что вы имеете в виду, подставляя к тройке единицу. Но ведь что получается? До востребования в окошке номер тринадцать. Тут что-то не то... Вряд ли это понравится нашим клиентам. Да и не только клиентам. Неужели вы не понимаете? Вдруг начальство заглянет... Или кто-нибудь сверху...
Адиля. Вы имеете в виду товарища Иванова?
Единственное. Кто это - Иванов?
Адиля. Да так... Один человек...
Единственное. Он что, из министерства?
Адиля. Нет, выше... Понимаете, выше...
Единственное. Так... И вы с ним знакомы?
Адиля. Да. Сегодня утром познакомились.
Единственнов внимательно смотрит на нее. Потом переводит взгляд на часы, висящие на столе, и вдруг кричит, и крик его покрывает шум почтового отделения.
– ї Ибрагим!
Ибрагим, заместитель начальника почтового отделения, маленький, лысый, кругленький, подскакивает от окрика, как мячик от стенки, и мгновенно оказывается перед Единственновым...
– ї Да, товарищ Единственнов!
Единственнов.ї Не видишь, что ли?ї Время перерыва. Ибрагим. Сию минуту, товарищ Единственнов! Ибрагим подходит к двери и, не пуская на почту посетителей, приговаривает:
– Перерыв, товарищи. Нельзя, товарищи, перерыв. Неужели непонятно, товарищи?.. Пе-ре-рыв!
Ему доставляет удовольствие маленькая, кратковременная, но власть над людьми! Его лысина розовеет и начинает лосниться, голос обретает металлическое звучание, но глазки... Глазки остерегаются - они бегают, прячутся, они все время в движении и подобны
Единственнов садится за стол, надевает очки и углубляется в газету. Помещение постепенно почти пустеет, уходят клиенты, разбегаются на обеденный перерыв служащие. Лишь Адиля остается на месте. Она сидит неподвижно, устремив взгляд в одну точку, когда появляются подруги Адили, женщины лет тридцати, вызывающе одетые. Они останавливаются перед прикрытой дверью...
Ибрагим. Нельзя!
Гюльзар. Ой... Вы нас не узнали, Ибрагим-муаллим? Здравствуйте!
Ибрагим. У нас перерыв.
Зулейха. Адиля, скажи этому типу, пусть нас пропустит.
Адиля. Ибрагим, ну что это такое? Товарищ Единственнов! Почему...
Ибрагим. Ну, ладно, ладно. Проходите.
Зулейха и Гюльзар подходят к Адиле и говорят вместе.
– Привет.
Адиля улыбается, придвигает им стулья. Девушки садятся.
Зулейха. Ой, Ада, в универмаг такие пальто-джерси привезли, такие пальто! И красные, и болотного цвета, и мышиного...
Адиля. На что мне джерси...
Гюльзар. Что с тобой творится в последнее время... На что мне то, на что мне это, зачем кино, зачем гулять?
Зулейха. Были бы у меня деньги... Купила бы себе джерси... Не помнишь, почем они были с рук? Послал бы мне аллах такого, как Халил...
Адиля. Дался тебе Халил, сказала же - не трогай его...
Зулейха. Я же ничего плохого не говорю...
Гюльзар.ї Эх, а я уж ни о чем таком и неї мечтаю!
Зулейха. Не ври, пожалуйста. Вот был бы у меня муж... Пусть даже самый никудышный. Какой-нибудь поэт непризнанный.
Гюльзар. На поэтов надежда плохая, помечтай о ком-нибудь другом.
Зулейха. Почему? Это на них наговаривают. Вот со мной по соседству живет поэт Фикрет Садыг - святой, да и только.
Гюльзар. Раз святой, значит, жениться не может. Эх, недавно шли мы с Зулей, видим, Салех...
Зулейха. Да, Ада, знаешь, какой он теперь стал? Такой представительный - с ним не шути!
Гюльзар. У него сын уже в школу ходит.ї Так вот, остановился Салех, поздоровался с нами. Спросил, как дела. Говорю, все по-прежнему, отлично. А про себя думаю: пусть моим врагам будет так же хорошо... Тебе привет передал, Ада.
Зулейха. Подумаешь, большое дело: привет передал... С нами водились и нас любили, дрались, чтобы только потанцевать с нами, хвастались друг перед другом...
Гюльзар. ...в смысле, мы тоже мужчины.
Зулейха. ...да фасонили, а как пришло время жениться, нашли себе других девушек. Не таких веселых и свободных, как мы. С папами...
Гюльзар. А мы-то, дуры...
Адиля. Да хватит вам, ради бога. Не начинайте все сначала, не расстраивайте меня, я и так с утра не в себе.
Зулейха. Она права... Пусть все мужчины катятся к чертовой матери! Интересно, Фира одолжит мне денег?