Чудесная панацея
Шрифт:
– Бог с тобой, сынок! – мать махнула рукой.
– Еще скажи, что я неправ. Ты что, не замечала, что за ужас ее ровесницы? Еще Катька – как и наша, нормальная, а остальные?… Пьют, дымят, с парнями крутят, а матерятся так, что я краснею… Нет, мама. Люська у нас молодец.
– Как ты стал интересно говорить, сына, – мама с нежностью и гордостью посмотрела на меня. – Красиво, правильно… Ты молодец, Сашенька. В Москве учишься, работаешь, а совсем не загордился. Вон, у Кузнецовых как сынки уехали – так ни ответа, ни привета… Младший иногда
– Точно! – я хлопнул себя по лбу и достал со дна сумки конверт. – Вот денежку возьми. При батьке не хочу, сама понимаешь…
– Что ты! – всерьез испугалась она. – Я же не для того… не возьму! Тебе нужнее! И подарки, и деньги… Мы с отцом пока работаем, нам хватает!
– Мама. – мне удалось сказать это так, что мать без дальнейших возражений спрятала деньги в карман фартука.
– Ну как я? – Люська уже успела переодеться в новые вещи и теперь ждала моей оценки, а я от удивления не мог сообразить, что говорят в таких случаях.
Как-то незаметно сеструха из нескладного подростка превратилась во взрослую девушку с отличной фигурой – совсем взрослую и очень красивую…
– Я жду! – от нетерпения она даже пританцовывала на месте.
– Нуууу, – я выдержал паузу. – Сегодня мне придется сопровождать тебя на дискотеку.
– Что?
– В качестве охраны, разумеется. Чтобы не украли. Охранник я или нет?
– Шут ты гороховый, – обиделась она и обратилась к матери: – А ты что скажешь?
– Ужас. Стыд. Срам, – раздался знакомый голос позади. – Купить такие вещи мог только такой охламон, как мой сын. Хотя тебе, Людмила, они очень к лицу…
– Папа! – я вскочил и тут же попал в медвежьи объятия отца:
– ЗдорОво, сын! Надолго?
– На выходные, – мы пожали друг другу руки.
– Ну что же… Лучше, чем ничего… О, да у вас уже и стол накрыт!..
– Я… я сейчас… – засуетилась мать, – картошечки сейчас, огурчиков… А мы только чай пили, не садились, тебя ждали…– отец махнул ей, чтобы она не торопилась, сел и показал мне на второй стул:
– Рассказывай, сын, как она там, жизнь московская?…
– Потанцуем?
– Ленка, бывшая одноклассница, не дожидаясь согласия, вытащила меня почти на середину зала и крепко обняла: – Давненько мы не виделись… – Музыка была слишком громкой, Ленка изо всех сил пыталась ее перекричать, поэтому задуманной интимности не случилось, что немного раздражало ее.
– Работаешь?
– Работаю.
– Все там же?
– Все там же.
– Не боишься?
– Нисколько.
– Ну и дурак!.. А я скучала…
– Зря…
– Я знаю… Ты очень хороший, Сашка… Тебя нельзя не любить, – Ленка вздохнула и дальше мы танцевали молча.
Медляк закончился, Ленка растворилась в толпе, а я, увидев у входа Страуса, направился к нему. Мы вышли на улицу и зaкурили.
– Вот я не пойму, – начал Страус после недолгого молчания, – чего в тебе есть такого, что к тебе все бабы липнут? Прям как
– Завидуешь?
– Еще бы. Тут ходишь за какой-нибудь фифой неделю, конфеты покупаешь, цветы рвешь, подарки даришь – а она потом все равно продинамит… А ты – пальцами щелкнул – и любая на спинку опрокидывается…
– Пошло, – поморщился я.
– Зато по сути. Лан, не будь жлобом. Открой секрет успеха.
– «Чем меньше женщину мы любим, тем больше нравимся мы ей" – процитировал я, опустив, правда, вторую часть цитаты.
– Че, в натуре? – удивился Страус и почесал за ухом. – Не гонишь? Это все? Давно придумал?
– Это Пушкин придумал, – рассмеялся я. – Давно. Тьма ты необразованная – в школе это проходили
– Не, этого не помню. А Пушкина про дуб даже наизусть учил! – похвастался он.
– Ты меня поразил. Я-то думал, что ты, кроме букваря, ничего больше не осилил..
– Гад ты, Черный, – обиделся Страус, – Был нормальным парнем, а теперь одни понты со своей Москвой…"
– О чем базар? – к нам подошел Серега, утирая пот – видимо, наплясался от души.
– Да так, – уклончиво ответил Страус. – Черный шибко ученым стал, опытом делится.
– Так давайте ко мне, а? У меня есть. А то эту науку без допинга не осилишь, – предложил Серега.
Мне очень не хотелось оставлять Люську одну, без присмотра – у нее сегодня не было отбою от кавалеров, – но и лучших друзей обижать отказом тоже не хотелось.
– О сеструхе можешь не беспокоиться, – словно прочитал мои мысли Серега. – Не маленькая уже… Да, Черный, совсем большая девочка стала, – увидев мой кулак у своего носа, он сменил тон и зачастил: – Так, говорю, не волнуйся за нее. Здесь недалеко, проводят. Да хоть бы и Катька моя.
Действительно, сестра Сереги была лучшей подругой Люськи. Поколебавшись, я все-таки отправился с ребятами.
…Нам было уже хорошо и весело – одну бутылку мы «усидели» и начали вторую. Мы обсудили последние новости и сплетни, я рассказал об учебе, а потом Серега продемонстрировал свою новую татуху: два красных сердца, в одном "С", в другом "Ю" – перевитые то ли цветочными стеблями, то ли колючей проволокой.
– Круто, – констатировал я, – А если с Юлькой поссоришься? Неосмотрительно…
– А он другую Юльку найдет! – хохотнул Страус. – Я ему то же самое говорил, а он уперся – надо! А мне-то что? Желание клиента – закон. Не, себе-то я что-то такое хочу… байкерское… Череп там… Или волка…
– Мотоцикл наколи во всю спину, – посоветовал обиженный Серега. Они шутливо помутузили друг друга и успокоились.
А потом, помолчав и не глядя на меня, Страус сказал:
– Тут Анька приходила… Про тебя спрашивала – я промолчал. – Слышишь, Черный?
– Не глухой! – несколько грубее, чем рассчитывал, отозвался я. – Сколько раз просил – при мне этого имени не называть!..