Чудесный дар
Шрифт:
– Девчонка, мадам! Мы поймали дочь Пробуждающей Совесть!
– А почему она запакована, словно какой-то подарок ко дню зимнего солнцестояния? [7]
– Мадам, мы думали… – Предводитель дружинников запнулся и нервно откашлялся. – Ее глаза…
– Она еще дитя, Предводитель дружинников! Неужто троим взрослым мужчинам не под силу приструнить девчонку? И хотя бы открыть ей лицо? Отпустите ее!
Не знаю хорошенько, как я представляла себе мадам, но когда я наконец освободилась от пояса и удушающего плаща, то прежде всего увидела пышную синюю
7
Самый короткий день в году, когда солнце стоит ниже всего в полдень. Обычно – 22 декабря. В древности на Севере – день жертвоприношений.
Невероятно! В моем мозгу суетливо замелькали картины – нож, вихри белоснежного пуха и яростные крики, настолько резкие и пронзительные, что больше напоминали крики хищной птицы, нежели человека. Она склонилась ко мне, а я невольно присела. Но она лишь мягко коснулась моей руки:
– Ты истекаешь кровью, детка. Они ранили тебя? Я не верила собственным ушам. Самое малое, чего я здесь ждала, – она снова вытащит нож и немедля перережет мне горло. А она, возвышаясь надо мной, делала вид, будто в самом деле беспокоится о моей перевязанной руке. От удивления я просто онемела…
Ее тощие белые пальцы приподняли рукав моей рубашки, так что стала видна окровавленная повязка.
– Это вовсе не мы ее ранили, – сказал Предводитель дружинников.
– Разумеется! Ее ранил убийца-монстр. Дама Лицеа опустила рукав:
– Бедное дитя! Тебе повезло, что ты ускользнула, иначе он мог бы сотворить кое-что похуже. А теперь ты в безопасности.
Я открыла было рот, но тут же осеклась. Что мне было сказать? Защищать Нико, как мне хотелось? Но, возможно, это было бы не больно умно. Во всяком случае, лучше не показывать, что я знаю, где он находится.
– Ты совершенно сбита с толку, не правда ли? Присядь на этот стул. Как тебя зовут?
– Дина! – квакнула я с полным ощущением, что попала в какой-то заколдованный замок, где все вели себя совершенно не так, как от них ожидали.
Почему она так добра? Из-за того, что здесь Предводитель дружинников со своими людьми? Она поддерживала меня за здоровый локоть, будто боясь, что иначе я упаду. Сиденье стула, куда мне предложили сесть, было обито красной кожей, сверху лежала шитая золотыми нитями парчовая подушка. Стул, ясное дело, не предназначался для того, чтобы на него садились в таких изношенных и грязных штанах, как мои.
– Расскажи нам, Дина, что случилось, – сказала она. – Как ты сбежала от него? Где он держал тебя под замком?
Удушливый аромат ее духов, как прежде плащ, распространялся вокруг, окутывая меня, словно невидимое облако. Я не знала, что и ответить.
– Где моя мама? – вместо ответа спросила я. – Почему вы хотите ее убить? Она не сделала ничего дурного!
Я попыталась поймать ее взгляд, но она глядела на Предводителя дружинников, хотя и обращалась с вопросами ко мне.
– Твоя мама лгала и изменила своему предназначению, –
Лицеа отступила на шаг, по-прежнему не желая взглянуть прямо на меня. Но я заметила: она все же наблюдает за мной. В ожидании моего ответа она тихо стояла, положив одну руку на спинку стула, а другую на мое плечо. Я точно знала, чего она ждет. Ведь она высказалась почти открыто: «Отдай нам Нико, и тогда ты и твоя мать будете свободны и сможете убраться восвояси».
Мне вдруг припомнилась Силла, дочка мельника, и тот день, когда мы играли в игру «Посвататься к Принцессе». Я в тот день ошиблась, дозволила Силле обмануть себя, хотя знала ее как облупленную и думала, будто знаю, чего от нее можно ожидать. Силла с ее розовой простыней и венком из желтых георгинов… Ведь она была лишь жалким подражанием… Дама Лицеа – вот кто была настоящей принцессой! Сверкающая и блестящая с виду, в шелковых юбках и жемчугах, соперничавших сиянием с ее улыбкой, но смертельно опасная для любого бедняги, кто поступит ей наперекор в игре, которую она ведет. Да и нож был настоящим ножом. А при мысли о том, как они могут поступить с Нико, если найдут его, мне становилось дурно.
Я не доверяла даме Лицеа; она, верно, прекрасно понимала – я сделаю почти все, что угодно, ради спасения своей матери. Я по-прежнему помнила звук, с которым дракон сомкнул пасть, поедая козленка.
Но коли я ныне обменяю жизнь Нико на жизнь матушки, то все равно нет ни малейшей уверенности в том, что Дама Несущая Смерть сдержит слово и отпустит маму. А Нико… Я вспомнила, как он сидел там, в камере, и пил вино Дракана, хотя уже догадался, что оно отравлено.
Я знала, как Нико боролся, чтобы сохранить мужество, как, в сущности, страшился палача с его мечом, страшился умереть, окруженный кричащей и ненавидящей его толпой… ведь люди думают, что это он убил женщину, старика отца и малое дитя.
Я ощущала на своем плече тонкие, костлявые пальцы дамы Лицеа. Только бы она не прикасалась больше ко мне! Рука болела и стучала по-прежнему, а темно-красное пятно на рукаве медленно расползалось, становясь все больше и больше.
Я не имела ни малейшего понятия, хорошо или дурно я поступаю. Я просто поймала ее взгляд, и она не успела отвести глаза.
– Расскажи нам, зачем твой сын убил Биана! – сказала я.
«Дитя, – думала я, – убить дитя – это, должно быть, страшное злодейство, ничего хуже не бывает». Коли у нее вообще есть стыд и совесть, то самое большое зло – смерть Биана.
Ее темно-синие глаза казались почти черными. Лицо же было вовсе невыразительным, но на какой-то миг на нем проскользнула ярость, которую я ощутила с такой силой, будто она была моей собственной.
– Он – князь Эбнецер – прогнал меня, словно охотничью собаку или верховую лошадь, – почти беззвучно прошипела Несущая Смерть. – Дал отставку, когда я ему надоела… А мой сын был недостаточно хорош для княжеского трона, недостаточно хорош, чтобы носить княжескую корону… Убийство было справедливым! Оно было только справедливым!