Чудесный шар
Шрифт:
Егор Константиныч поблагодарил за совет, сказал, что денег у него хватит.
Силу взятки Дмитрий почувствовал сразу. Молчаливый тюремщик, приносивший в камеру еду для арестанта, сунул ему в руку тряпку с чем-то мягким. В ней оказалась целебная мазь для изуродованых пальцев.
На допросах Стерлядкин вел себя по внешности строго, все так же задавал придирчивые вопросы о беседах с Зубаревым, расспрашивал о причастности к делу Ломоносова. Но ответы узника принимал на веру и к пыткам не прибегал.
Вскоре Ракитину пришлось убедиться, что к самому
Замыслы Зубарева трагически отозвались на судьбе несчастного Иванушки, бывшего императора. План его похищения из Холмогор был признан весьма опасным. И нет нужды, что его не удалось выполнить Зубареву. Найдется другой, более опытный и удачливый злоумышленник, который этот план осуществит.
Холмогоры слишком близко расположены к северным воротам страны, оттуда до моря рукой подать. И через шесть дней после того, как Зубарев признался в своем дерзком замысле самому Шувалову, на Север полетел приказ переправить царственного узника поближе к столице, в Шлиссельбургскую крепость, и держать под строжайшим надзором.
И там, в каменном мешке, провел Иван Антонович восемь с половиной лет до своей насильственной смерти. [56]
Глава пятая
Приговор
У палат графа Петра Иваныча Шувалова, что на Мойке, на углу Прачечного переулка, толпился чуть не весь Петербург. Фасад, выходивший на Мойку, был богато иллюминован. В саду зажигались фейерверки, вертелись огненные колеса. Разноцветные ракеты взлетали высоко в темное осеннее небо и блестящими шариками сыпались вниз. На огненном обелиске сияло: «ЕЛИСАВЕТ».
56
Ивана Антоновича задушили тюремщики 5 июля 1764 года, когда его пытался освободить подпоручик В.Я. Мирович.
По саду гуляла избранная публика – гости графа Шувалова, первого богача империи. Публика попроще любовалась зрелищем с улицы.
– Что деньги-то делают! – говорил старик лавочник.
– Дивиться, батюшка, нечему, – отвечал другой, по виду мелкий чиновник. Их сиятельство на откупе полимперии держат. Доходы их бесчисленны, как морской песок.
– Пишут в «Ведомостях», – вмешался бойкий приказчик, стараясь перекричать шипенье ракет и гул толпы, – когда княжич Павел родился, великому князю да княгине государыня преподнесла по сто тысяч рублей. А у меня жена родила, да я в тот день на службу не вышел, меня
– Молчи, дурак! – перепугался лавочник, но его степенный сосед уже вцепился в рукав приказчика.
– Как, повтори, что сказал! А ну, идем со мной в Тайную!..
Приказчик вырвался из рук допросчика и скрылся в толпе. Фискал с криком «Слово и дело!» погнался за ним.
В палатах у Петра Иваныча Шувалова шел пир, о котором долго потом говорила петербургская знать. В серебряных канделябрах горели тысячи свечей. Гости любовались драгоценным убранством огромных зал.
Вскоре после ужина императрица внезапно покинула бал. Карета отвезла ее на Фонтанку, в Летний дворец.
В залах начались танцы. Веселье продолжалось до утра.
Возвратившись с шуваловского пира, Елизавета Петровна напрасно пыталась заснуть. Слишком много забот обременяло российскую императрицу…
И снова – не сочтешь в который раз – встала перед Елизаветой, как неотвязный кошмар, ужасная и радостная ночь переворота. Почудилось испуганное лицо Анны Леопольдовны, разбуженной прикосновением ее руки в такой же глухой ночной час… Представился младенец Иванушка, сонный, в пышных кружевных пеленках…
– Иванушка, Иванушка… Крест, наложенный на меня Господом… Когда я от тебя избавлюсь, когда?
Незабываемая ночь 25 ноября 1741 года принесла Елизавете корону и с ней вечный страх. Грозная тень Ивана Антоновича протянулась от снежных Холмогор через всю империю, от моря и до моря. Почти не проходило дня, чтобы какой-нибудь случай не напомнил императрице об ее заточенном предшественнике. Вот и сегодня на балу у Шувалова она увидела просто одетого худощавого юношу, упорно стоявшего в уголке, неподалеку от хрустального грота. Длинные белокурые волосы его жидкими прядями падали на бледный лоб, впалые водянистые глаза неотрывно смотрели на императрицу. Что-то чахлое, сумрачное было в тоненькой, болезненной фигурке.
Елизавета рассеянно взглянула на него раз-другой, и вдруг нервная дрожь затрясла ее. Незнакомец был удивительно похож на Иванушку, каким представлялся тот императрице по донесениям тюремщиков. Ей показалось, что глаза незнакомца наливаются безумием, губы угрожающе шепчут, рука опускается в карман…
«Зачем? Что ты хочешь сделать?» – чуть не крикнула Елизавета. Ей хотелось бежать, скрыться, но усилием воли она сдержалась.
– Кто таков? – заикающимся голосом спросила императрица графа Петра Иваныча.
– Где? О ком изволите говорить, ваше величество? – забеспокоился смущенный хозяин.
Началась суматоха. Елизавете назвали незнакомую фамилию провинциального дворянина. Молодой человек был в столице впервые. Попав на бал по протекции родственника, он с наивным удивлением таращил глаза на царскую фамилию, стараясь крепко запомнить виденное, чтобы рассказать о столичных чудесах деревенским соседям.
– Убрать! – проговорила императрица.
И бедного, ни в чем не повинного гостя вытолкали из дворца.