Чудик
Шрифт:
— Ах, мы не курим. Нам мамочка не велит.
По лицам стайки проскользнули ухмылки.
— Я сам не хочу. — А если попробовать, вдруг понравится? У нас все курят. Нельзя же выпендриваться,
все — так все, — и он протянул пачку сигарет. — Бери! — Не хочу. — Бери! — Не буду. — Вот как? — злая ирония искривила лицо вожака: — И надолго к нам пожаловали? — На все лето, если Бог даст. — Тут не Бог, тут мы сами управляемся. У нас свои порядки. Придется их принять. Ясно? — Смотря какие порядки.
— Ну, это мы тебе еще расскажем.
Вожак помахал рукой, давая знать, что аудиенция закончена и Серафиму пора убираться восвояси.
— Чего стоишь? — Велосипед жду. Он тетин.
— Тебе долго придется ждать.
— Я не могу вернуться без него. Она по всей деревне пойдет, искать будет. Ей он каждый день нужен на ферму ездить.
— Теткин, говоришь? Глухой, что ли? Не боись, мы Богом обиженных не обижаем. Вернем. Топай, топай, — процедил вожак и смачно выругался.
Серафим понуро поплелся к дому, продумывая, как написать записку тете Тамаре про велосипед, и решая, идти ли ему завтра к дубу. Первый раунд схватки с вожаком он не выиграл, но и не проиграл, хотя понимал, что главные битвы еще впереди.
Записка все никак не придумывалась. Он тянул и тянул, пока тетя Тамара жестами не спросила, где велосипед. Тогда он кратко написал: “Ребята взяли покататься. Обещали вернуть”.
Тетя Тамара, качнув головой, перекрестилась.
Когда же перед сном Серафим вышел на крыльцо, велосипед уже стоял у калитки. Он обрадовался этому, но на душе покоя не было. Думалось о завтрашней встрече у дуба. Что они затеяли?
Сон долго не приходил к нему, а когда он заснул, то сильно ворочался, постанывал. Тетя Тамара, заметив неладное, присела к нему на Край кровати и ласково погладила по руке. Серафим глубоко вздохнул и погрузился в безмятежный, мирный сон.
Утром, умываясь во дворе, он заметил лицо Рыжего, появившееся из-за калитки.
— Вечером, когда трижды прокукует кукушка, приходи к дубу, — повелительно бросил тот и испарился.
Внезапно оказавшаяся здесь тетя Тамара перекрестила Серафима и, войдя в дом, склонилась перед иконой Божьей Матери. Молился и Серафим.
День внешне прошел спокойно, хотя чувство тревоги не покидало ни юношу, ни его тетю. Она словно знала обо всем происходящем и чувствовала грядущее.
Лишь стало темнеть, Серафим весь превратился в ожидание, чутко вслушиваясь в птичьи трели. Это была целая многоголосая симфония, поразительная по красоте и мелодичности. Но голоса кукушки не слышалось.
Медленно наступали сумерки. Птичьи напевы смолкли. Серафим сидел на крыльце и тихо молился. Несколько раз мимо него проходила тетя и с улыбкой кивала головой, будто говоря:
— Все будет хорошо, держись.
Когда стемнело, трижды кто-то прокуковал. Серафим, вверяя себя под защиту Божьей Матери, направился в назначенное место. Из-за туч появилась огромная луна. Что-то зловещее
Дуб находился рядом с кладбищем.
— Конечно, это не случайно, — мелькнула у него мысль.
Его поджидала сидящая на бревнах группа. Были там и девчата, все курили. На большом пне, как на разбойничьем троне, восседал вожак. Увидев Серафима, он небрежно процедил:
— Пойдешь прямо, через тридцать метров увидишь большую могилу поперек дорожки. На ней лежит конверт. Принеси его.
— Зачем? — спросил Серафим. — У нас обычай такой. Выполняй! Что стоишь? Слабо?
Все затихли. Серафим догадывался, что за всей этой затеей таится подвох, но в чем? Творя тихо молитву, он двинулся по указанной тропе.
— Преподобный отче Серафиме, моли Бога обо мне, — шептали его губы.
Десятки глаз следили за ним. Вот уже и та могила. Да, на ней конверт. Серафим только взял его, как перед ним предстало нечто странное в белом — не то привидение, не то пугало огородное. Оно зарычало:
— Ты что, падла, тут делаешь?!
Пугало двинулось на Серафима. Тот не растерялся и дал этому чучелу хорошую оплеуху.
Чучело окаменело, а Серафим схватил его за шиворот и поволок к дубу. Все стояли, разинув рты. Никто не ожидал такого финала. Но это еще был не конец. Серафим толкнул пугало, и оно упало у ног главаря.
— Ну что ж, неплохо, — пробормотал он, — Теперь вскрой конверт. Рыжий, посвети ему.
Рыжий сбросил с себя атрибуты привидения и достал фонарик.
Все происходящее казалось Серафиму плохим фарсом, в который его втянули. Однако конверт вскрыл, и при свете фонарика его взгляд пробежал по написанным строчкам.
Читай вслух. Это клятва нашего братства. Я не буду этого читать. Там сплошной мат, — Серафим отбросил конверт.
— Как ты сказал, не буду? — вожак похлопал по спине здоровенную дворнягу. — А если я ей прикажу — фас?!
— Я все равно читать вашей клятвы не буду. — Ты хорошо подумал? Не пожалеешь потом? — Хорошо. — Ну, смотри. Привязать его!
И как только несколько парней двинулось к Серафиму, на той же тропе появилась белая фигура, издавая какие-то лязги.
Вся орава на секунду замерла, а потом в ужасе с визгом бросилась к деревне. Первым улепетывал вожак. Он наверняка побил все олимпийские рекорды.
Серафим стоял, крестясь. Белая фигура Сбросила покрывало. При свете луны Серафим узнал родное лицо.
— Тетя Тамара! — кинулся он к ней.
Она обняла его и тихо сказала: —Да, Серафимушка, это я.
— Как? Ты говоришь? Ты же глухонемая?!
— Нет, мой дорогой. Я взяла тайно обет молчания. Теперь этот срок завершается.
Вдруг Серафим почувствовал, как кто-то коснулся его ног. Это была большая дворняга, виляющая им хвостом.
Глава 2
Святое имя