Чудны дела твои, Господи!
Шрифт:
Они кинулись и замерли в простенках по обе стороны окна.
– Ну что мне, стрелять?! Я не хочу стрелять, вы мне нужны целые-невредимые! Для серьезного разговора. Юленька, что ты со мной играешь? Не нужно со мной играть, я этого не люблю, ты знаешь!.. Выходи, ничего не будет! Ну! Поговорим!..
– Лера, не отдавай меня ему! Не отдавай!..
– Юлька, не дури!
– Он меня убьет. Он говорит, что я его собственность и он меня…
– Замолчи. Не хочу слушать. Никто тебя не убьет! Нет,
Они издалека посмотрели друг на друга и вдруг захохотали.
– Что вы там смеетесь? Надо мной смеетесь, девочки? Это вы зря-я-я, очень зря!.. Я над собой смеяться никому не позволю, особенно бабам безмозглым, я вам сейчас такой фейерверк устрою! Разозлили вы меня…
В окно что-то ударилось, не слишком сильно, звякнуло и отлетело. Лера с Юлькой замерли.
Он вдруг замолчал – вернулся в дом?.. Если он догадается выстрелить в замок, дверь моментально откроется, и его будет уже не остановить. Не остановить…
Лера сглотнула.
Снизу послышались голоса – явно не один. Лера стремительно выглянула.
Между старыми яблонями маячила фигура, облаченная в черное. Высокий мужчина что-то ей втолковывал.
– Эй! – закричала Лера и затрясла раму. – Эй, мы здесь, помогите!..
Мужчина оглянулся на дом, а черная фигура не шевельнулась. Не слышит? Не видит?..
– Помогите! – закричала Лера изо всех сил. – Мы на чердаке!..
Фигура еще постояла, а потом пошла по дорожке к воротам. Высокий мужчина галантно ее провожал.
– Юлька, она уходит. Она сейчас уйдет! Помогите же нам! Мы здесь!..
– Никто нам не поможет, – сказала Юлька тихонько. – Это наказание, ты что, не понимаешь?..
Лера перестала вопить и дергать раму и крепко взяла Юльку за плечи.
– Держи себя в руках, – приказала она. – Еще с тобой возиться! Мало нам одного ненормального?..
Мужчина неторопливо вернулся к дому и остановился под окнами, глядя в сторону ворот, где между яблонями виднелась фигура в черном. Лера и Юлька замерли.
Ефросинья вытащила из-за пазухи засаленный холщовый мешочек, достала черствый батон и принялась неторопливо крошить на дорожку. Любезный незнакомый человек, только что подавший ей денежку «на сироток», постоял-постоял и двинулся к ней.
– Вали отсюда, бабка, – велел он, не дойдя до нее нескольких шагов. – А то ведь я тебя выкину к чертовой матери, охнуть не успеешь.
– Не поминай нечистого всуе, – сказала Ефросинья невозмутимо и продолжала крошить. – Вот птичек Божьих покормлю и сама уйду. Всякая тварь Божья заботы требует.
И поправила черный платок, зорко глянув по сторонам.
Машины Боголюбова нет. Собаки тоже нет. В доме кто-то заперт. Ефросинья выжидала. Мужчина колебался.
– Сам
– Ты меня не учи, – грозным голосом сказал незнакомый мужчина. – А то я тебя поучу хорошенько, карга старая!.. Пошла отсюда! Ну!
Он стал наступать и замахнулся. Ефросинья попятилась, быстро и мелко закрестилась, затрясла головой и вывернула холщовый мешок ему на ботинки.
– Ах ты, дрянь! Дрянь!
Он несильно ударил ее в плечо, Ефросинья тоненько завыла и выскочила за калитку. Мужчина с той стороны продолжал выкрикивать оскорбления и угрозы и топать ногами, стараясь стряхнуть крошки с замшевых ботинок. Она быстро убралась за угол, постояла, сделала круг по площади, вернулась к забору с другой стороны и заглянула.
На участке никого не было. Из дома неслись отдаленные, неровные удары и слышался приглушенный голос.
…Без подмоги не справлюсь, решила Ефросинья хладнокровно.
Вмешивать соседей она посчитала невозможным.
Произошло какое-то движение, черный промельк, и рядом с ней оказалась собака.
– Мотя, – негромко сказала Ефросинья, прикидывая, сколько у нее есть времени. Получалось, что немного. Только бы собака не залаяла! – Мотя, пойдем со мной. Ну, ну, давай, пошли.
Мотя вздыбила шерсть, припала на передние лапы и зарычала – негромко. Ефросинья схватила ее за ошейник.
– Нет, – тихо и твердо сказала она. – Нам помощь нужна.
И быстро пошла вдоль забора, волоча упиравшуюся собаку.
– Где хозяин? – Мотя перестала упираться и взглянула на Ефросинью. – Куда его Модест повез? На старое русло, больше некуда!.. Времени у нас с тобой мало, спешить надо.
Мотя трусила рядом, не отставая, рычала и оглядывалась, как будто понимала каждое ее слово. Ефросинья шла очень быстро.
– Тут, если напрямик через ельник – близко. Только в болоте сейчас топко.
Она остановилась, присела и по очереди доверху зашнуровала высокие кроссовки. Мотя ждала, негромко гудела и время от времени оглядывалась.
Ефросинья выпрямилась и скомандовала:
– Давай за мостом в лес. Авось не потонем.
И они припустили бегом.
Следом за розовым лещом вытащили нескольких окуней. Мелюзгу, которая брала активней всего, выпускали обратно в темную плотную воду, смотрели, как она уходит на глубину, и снова, и снова закидывали удочки. У Пети дело не шло, он сердился, переходил с места на место, а потом поменял спиннинг. Даже Саша поймал окуня и наконец развеселился. Чайник выкипал над костром, но никто не мог оторваться, чтобы снять его с крючка, и Боголюбов в конце концов страшным голосом велел Саше снять.