Чудны дела твои, Господи!
Шрифт:
– Да, – согласился Саша. – Им всем что-то от тебя нужно. Начиная с Модеста.
– С Модестом я сам разберусь.
– Вместе разберемся, – хмуро сказал Саша.
– Ты его звал на уху?
– Звал. Заявил, что не придет.
– Ну, я его тогда еще раз приглашу.
В кабинетике Модеста Петровича было жарко, должно быть, оттого, что кухня за стеной. В кухне полным ходом шла работа – стучали ножи, брякали сковороды и кастрюли, выкрикивали официанты:
– Котлеты «Пожарские», судак под польским соусом, солянка рыбная! Где
Боголюбов зашел в открытую дверь, даже стучать не стал. Уселся напротив Модеста Петровича и кинул ногу на ногу. Тот смотрел на него поверх очков, а когда Боголюбов ногу заложил, фыркнул и покрутил головой.
– Ну-ну, – сказал он даже с некоторым удовольствием. – Ты, часом, ничего не перепутал, парень? Ты у меня в гостях, а я к тебе в гости не собираюсь!
– И напрасно, – заявил Боголюбов весело. – Рыбу вместе ловили, значит, и уха общая.
– Вот она у меня где станет, уха твоя! – И Модест попилил себе ладонью по горлу. – Говори, зачем явился. Я к тебе не пойду, зови не зови. Этот вопрос мы, считай, решили. Еще какие у тебя вопросы?
– У меня много вопросов, Модест Петрович, – сообщил Боголюбов. – И ни на один ответа не нахожу пока. Но вот это я вам вернуть должен. Это же ваше?
И он движением фокусника вынул из-под полы заранее приготовленный нож с черной рукояткой.
Модест Петрович посмотрел на нож, вздохнул и сдернул с носа очки.
– Ну, что такое? – продолжал Боголюбов вальяжно. – Вы же взрослый человек, вроде умный! Это ваш нож, из стойки. Я на кухне видел, там как раз одного не хватает. И клеймо совпадает. Хороший, профессиональный кухонный нож. Вы мне потом адресочек дайте, где такие берете. Нож на кухне должен быть острый, чтоб сам резал, а сейчас хорошую сталь днем с огнем не найдешь.
– Что вам нужно? – почему-то на «вы» спросил Модест Петрович.
– Как?! Мне нужно, чтоб вы мне прямо сейчас, вот сию минуту сказали, зачем мне шину порезали и записку глупую написали? Зачем вы на меня бросаетесь, как будто я вам враг заклятый!
– Ты и есть враг заклятый, – равнодушно подтвердил Модест Петрович. – Вот не пойму я, зачем ты балаган-то устраиваешь? Ну, мой нож, мой!.. Хочешь – пиши заявление, что хочешь, то и делай! Пропорол я тебе шину, думал, может, напугаю, уберешься ты отсюда! Такие, как ты, – все трусливые и боязливые, а ты вон что… Разбираться собрался.
– Да я разобрался уже, – сказал Боголюбов. – Вы бы еще на бумажонке той автограф оставили, а лучше имя, фамилию и адрес! Раз уж вы собственным ножом, да еще таким приметным, мне колесо испортили!
– Да я первый попавшийся взял, некогда мне было раздумья раздумывать…
– Модест Петрович, – сунулся в дверь парень в фартуке и белом колпаке, – там у Николая вопрос…
– Сам пусть свой вопрос решит! – гаркнул Модест. От его равнодушия не осталось и следа. – Дуй на рабочее место!
Парень скрылся, Боголюбов проводил его глазами.
– А что, если я сейчас народ кликну, – заговорил Модест, – они все мужики здоровые, и выкинем мы тебя вон с Земляного Вала под откос! Что ты тогда делать будешь? В какую прокуратуру заявление понесешь
– Модест Петрович, – твердо сказал Боголюбов. – Ей-богу, вы мне надоели. Я ничего не могу понять. Какому народу я… нагадил? Какого всенародного гнева я должен бояться?
– Ты сюда зачем приехал? – спросил Модест обманчиво ласково. По всей видимости, ему казалось, что он держит себя в руках, но глаза у него горели страшным праведным огнем.
Андрей Ильич даже немного назад подался и оглянулся на дверь – прикинул, как в случае чего спасаться.
– Я сюда приехал, – медленно проговорил он, – потому что меня назначили заведующим музеем изобразительных искусств. Я приехал заведовать.
– Да?! – взвизгнул Модест. – Заведовать?! Да тебя, козла, прислали всю жизнь нашу разорить и порушить! Скажешь, нет? Ты что должен с музеем сделать? С парком, с озерком? Ты должен подложные бумаги подготовить, что все это исторической ценности не имеет, и все к чертовой матери распродать! Чтоб тут у нас борделей со шлюхами настроили, с подпольными притонами, да?! Все вам неймется, в Москве не сидится! Там-то уж вы все свои дела обтяпали, на нас нацелились?! Так вот, не дам я тебе тут пакостничать, так и знай! Убирайся в свою Москву и там пакостничай!
– Модест Петрович, помощь нужна?
Модест, отдуваясь, плюхнулся в кресло.
– Ничего, Слава, я и сам пока… в силах.
Боголюбов молчал. Он решительно не знал, что говорить.
– Так что ты подумай головой своей бизнесменской, – это слово хозяин трактира «Монпансье» произнес с величайшим презрением. – Стоит оно того или не стоит. Я тебе слово даю – подниму народ. А народ тебя сам… того. На вилы. Уезжай лучше, покуда цел.
Он выбрался из-за стола, подошел к старомодному холодильнику, дребезжавшему в углу, чавкнул дверцей, вырвал из нутра бутылку нарзана, отколупнул пробку и стал жадно пить.
– Так, – сказал Андрей Ильич наконец. – Значит, вы считаете, что я прибыл с рейдерским захватом. Я должен захватить музей и распродать земли. Что еще кроме музея я должен захватить?
– А то ты не знаешь! – Модест громко икнул и закрыл рот рукой.
– Что еще? Ваш ресторан?
– И ресторан, и «Калачную»! Почитай, весь центр! Все дома старые под снос, и будет у нас тут на манер столицы – многоэтажки зеркальные, а кругом бизнес-центры и торговые павильоны! И ты кругом хозяин! Так вот – не бывать этому!
– Этому не бывать, – согласился Боголюбов. – Еще один вопрос.
Он поднялся, достал из холодильника нарзан и тоже жадно попил из горлышка.
– Еще один вопрос, самый главный, – повторил Андрей Ильич, икнул и закрылся рукой. Модест смотрел на него с ненавистью. – С чего вы все это взяли-то?!
– Как?!
– Так. Откуда вам известно, что есть план перестройки центра города? Что музей из федеральной собственности собираются передать в частную? Что здесь планируется создание бизнес-центров?