Чудо-герои. Были и небылицы про пионеров и покорителей Дикого Запада
Шрифт:
То был единственный случай, когда Дэви Крокет кому-нибудь в чем-нибудь уступил или просчитался. Правда, однажды он просчитался с крокодилом: того почему-то не оказалось под рукой, когда соперник Дэви начал свою предвыборную речь. А раз не было крокодила, который бы зевал и показывал противнику зубы, Дэви проиграл на выборах и не попал в конгресс.
Но все равно самым великим хвастуном и горлопаном во всем Кентукки оставался всегда Дэви Крокет.
МАЙК ФИНК
К тому времени, когда
Майк родился в маленькой деревушке Питтсбург, что стояла на восточной границе Дикого Запада, на фронтире то есть. Валить деревья он научился раньше, чем у него прорезался второй зуб, не говоря уже о стрельбе из лука. Еще двух слов он не мог сказать, а в белку на лету попадал точнехонько.
Молоко на губах у него не обсохло, а он уже завел ружье и назвал его «Всех Застрелю». Однажды взрослые мужчины надумали устроить состязание по стрельбе, и маленький Майк решил к ним присоединиться. Все стали над Майком подтрунивать: иди-ка, мол, лучше домой к маме. Но Майк упирался, спорил и не хотел уходить.
— Стоит мне вскинуть ружье на плечо, — хвастал он, — и я вас всех обставлю!
Но мужчины в ответ громко гоготали. А состязание это было не какое-нибудь пустяковое. Один фермер пообещал победителям корову. Первый приз — шкура и жир, они ценились выше всего. Второй, третий, четвертый и пятый — мясо. А шестому — свинцовые пули из мишени. Он мог их потом расплавить и отлить новые.
За право стрелять по мишени каждый платил четверть доллара за выстрел.
Майк выложил один доллар с четвертью, стало быть, заплатил за пять выстрелов.
— Корова будет моя! — хвастал он. — И шкура, и жир, и мясо.
Все только усмехались. Настало время расставлять мишени. Они были вырезаны из белой бумаги и наклеены на черные доски, обожженные специально для этого на огне. Дырочка в самом центре белой бумаги, проходящая и сквозь доску, была яблоком мишени. Только очень хороший стрелок мог попасть в белое поле с шестидесяти ярдов, а уж в само яблоко — настоящий чемпион. Чемпионами на этом состязании были все. В яблочко попали многие. И не было ни одного, кто промазал бы по белому полю вокруг яблочка.
Майк стрелял последним, потому что последним платил деньги. Он вскинул на плечо Всех Застрелю, прицелился и выстрелил.
— Мазила! Даже в белое не попал! — заревели все.
— Зря глотки дерете! — огрызнулся Майк. — Я попал в самое яблочко.
И правда, проверили и увидели, что Майк попал в самое яблочко. И не просто в яблочко, а в самую его сердцевину, и корову присудили ему, точнее, шкуру и жир, потому что сочли его выстрел самым метким.
— Случайно подвезло! — ворчали некоторые.
Тогда Майк еще раз поднял Всех Застрелю и снова попал в самое сердце яблочка. На этот раз он получил четверть говяжьей туши.
— С кем поспорить на другую четверть говядины? — бросил вызов Майк, засыпая порох и забивая
— Прозакладываю мой охотничий рог с порохом, что тебе это не удастся, малыш! — крикнул кто-то.
Что ж, следующим выстрелом Майк заработал еще четверть говядины. К концу состязания Майк выиграл всю корову и охотничий рог с порохом и запасом пуль.
Ведя корову домой, он довольно улыбался.
— Скажите спасибо, что выручил вас! — заявил он остальным, — По крайней мере вам не придется тащить на себе четверть туши. Я всегда стреляю до пяти. Тогда добыча сама идет за мной… И запомните: в другой раз зовите меня мистер Финк.
Вскоре после этого Майка исключили из всех состязаний, потому что никто не мог его победить. Фермеры, жертвовавшие коров в награду победителю, заявили, что пусть Майк Финк забирает шкуру и жир без единого выстрела, тогда хоть мясо останется в награду прочим стрелкам.
Но Майку стало скучно без состязаний в его родном Питтсбурге. И пришлось ему искать чего-нибудь новенького.
Майк давно приметил, что самыми могучими и сильными были гребцы на баржах и плоскодонках, что ходили вверх и вниз по Огайо и Миссисипи между Питтсбургом и Новым Орлеаном. У каждого гребца было что порассказать об опасной жизни на воде и о сражениях с индейцами и с пиратами. Чего-чего, а уж приключений на реке хватало. А только этого и надо было Майку, чтобы не зачахнуть совсем от скуки.
Вот отправился он однажды к хозяину, то есть к капитану плоскодонной баржи — или габары, как ее еще называли, — стоявшей на якоре у причала.
— Хочу наняться к вам на габару! — сказал Майк.
— Я беру только мужчин, — сказал хозяин, — Мужчин, которые умеют стрелять, драться, грести и работать багром. Толкать баржу багром вверх по реке, по такой, как наша Миссисипи, может только полуконь, полукрокодил. А ты еще жеребенок!
Майк ничего на это не возразил. Он только взял со стола капитана оловянную кружку, зачерпнул ею воды в реке и поставил на макушку спящему гребцу, который сидел на палубе, прислонившись к бочке. Потом вскинул Всех Застрелю, прицелился и выстрелил. Оловянная кружка не шелохнулась, но из двух дырочек от пуль Майка на голову спящего полились струйки холодной речной воды и разбудили его.
Он в ярости вскочил.
— Шесть месяцев я не знался с водой! — заорал он. — Ох, и проучу я того, кто окунул меня!
— Еще посмотрим, кто кого проучит! — заорал в ответ Майк. — Со мной никто тягаться не может. Ку-ку! Я кого хочешь перегоню, переборю, одолею в открытой схватке и в состязании по стрельбе. Я первый герой в наших краях. Ку-ку! А ну-ка попробуй, сразу узнаешь, какой я крепкий орешек! Если ударю, как деревом пришибет. Пройдусь разок топором по деревьям — и вот вам в лесу новая солнечная полянка. Меня хлебом не корми, дай мне подраться. Вот уже целых два дня мне не с кем было померяться силой, и мышцы мои одеревенели, как старый сундук. Ку-ка-ре-ку-у! — и Майк замахал руками, ну точно петух на насесте. — Ку-ка-ре-ку-у!