Чудо и чудовище
Шрифт:
Лаши подошел к ближайшей из воплениц. Та немедленно рухнула на пол и принялась с мольбами лобзать ему ноги. Он бесцеремонно поднял ее за шкирку и громко спросил:
– Кто извас называет себя Даллой, царицей зимранской?
– Ее здесь нет! Нет! Нет!
– Она была здесь, а когда ваши пришли, убежала!
– Она прячется!
– Бывают же на свете верные служанки, – пробормотал Лаши. Этот бывший вор слишком хорошо судил о людях. Как и Дарда. Оба предполагали, что рабыни не хотят выдавать госпожу, укрывшуюся среди них. В историях, которые им рассказывал на привалах
Но зимранская жрица сказала:
– Ее в самом деле здесь нет.
Лаши выпустил служанку.
– Будем искать.
Оторопевшие служанки смотрели, как они уходят. Общее изнасилование откладывалось. Не исключено, что кое-кто из обитательниц женских покоев был этим разочарован. А некоторые рискнули потянуться вслед за пришельцами.
После неразберихи поисков и допросов прошел слух, что самозванку видели в большом зале приемов. Там стоял трон правителей Зимрана. Быть может, она рассчитывала что близ него, как при святилище, ее не тронут? Хариф, не поднимавшийся в женские покои – как будто сразу догадался, что Даллы там нет, присоединился к ним в ближайшем к залу переходе.
Едва они вошли, как от ближайшей колонны к стене метнулась чья-то тень. Те, кто держали факелы, инстинктивно подняли их выше. Отсветы пламени пали на мрамор, золото и лазурит. А у стены, на полу, скорчилась, закрываясь руками, женская фигура.
– Стойте, – приказала Дарда остальным. Настало мгновение, ради которого она начала мятеж, войной прошла через Нир и свергла царскую власть. Мгновение мести. Но Дарда не стала доставать меч. Она знала, что меч ей не понадобится.
С ужасом смотрела Далла, как приближается к ней воплощение всех ее кошмаров – женщина из железа и тьмы. Голова ее была непокрыта, жесткие, крупно вьющиеся волосы напоминали клубок змей. Длинные руки неумолимо тянулись к горлу Даллы. И лицо было лицом смерти.
Далла поняла, что умрет, если эта женщина коснется ее. Она отползала и отползала прочь от страшного видения, пока не уперлась в угол. И не в силах ни защитищаться, ни ждать, она выдохнула:
– За что?!
Зеленые глаза, ледяные от ненависти, глянули в лиловые, безумные от страха. Узкие губы растянулись в усмешке. Так даже лучше. Далла должна знать, за что умирает. За кого.
Очень тихо, но отчетливо Дарда проговорила:
– За моих родителей, Офи и Самлу, которых ты приказала сжечь.
Кто из них лишился рассудка – она, Далла или эта, одетая в железо? У Даллы вырвался отчаянный всхлип:
– Это были мои родители! Я хотела избавиться от них, чтобы скрыть тайну, но ничего не вышло… А к твоим я всегда была почтительна! Боги имеют право покарать меня за то, что я сделала, но не ты, не ты…
Порыв ее иссяк, она обмякла, свесив голову на грудь. Дарда опустила руки. Постояла молча. Потом повернулась к своим людям.
– Возьмите эту женщину и отведите ее в Братскую башню. Пусть отпустят жрицу Фратагуну, а к этой приставьте стражу. И пусть
Ее голос был более обычного жесток и непреререкаем, и все с готовностью поспешили исполнить приказы. Так что вскоре в опустевшем зале остались только Дарда и Хариф.
Дарда подошла к слепому. Видевшие ее во дворе Хаддада сразу бы узнали эту походку. Так она подбиралась к противнику, прежде чем нанести удар. Но Харифа она не ударила.
– Ты знал. – Теперь ее голос был совсем иным – хриплым, прерывающимся. – Ты знал с самого начала.
Он не ответил. Может быть, он вспоминал, как давней ночью, в зале другого дворца, стоял перед Тахашем, А может, и нет.
– Ты хорошо сыграл свою игру. Я думала, ты обманываешь Нир, а ты не обманывал никого, кроме меня. И меня же учил – для мести поспешность губительна! Ты не спешил. Чудный замысел! Раз нельзя отомстить Тахашу, надо отыграться на его дочери, Сделать ее своей любовницей и послать на смерть. А не убьют меня – тоже неплохо, можно стать советником при царице, а с местью еще обождать…
– Все было не так, Дарда. То есть – сначала было так. Но потом все изменилось. Я не обманывал тебя, поверь мне.
– А вот этого не надо было говорить! У тебя есть право на месть и ненависть. Только не надо продолжать врать.
– Дарда, я…
– Хватит. Не доводи до дурного. Уходи, я не хочу тебя видеть.
Она отвернулась, хотя Хариф не мог этого увидеть. Слышно было, как стучит по каменному полу его посох. Потом наступила тишина. Дарда побрела по залу – одна, в темноте. Она поняла, что свалится, если не передохнет немного. Наткнулась на какое-то кресло и уселась в него, не обратив внимания, что это – трон Зимрана.
Выспаться ей не удалось ни в тот день, ни на следующий. Слишком много навалилось дел, и сразу. Она вступила в мятеж ради мести, а не для того, чтобы стать царицей. Но теперь, когда выяснилось, что месть ее не имеет смысла, царицей приходилось быть. Нужно было наводить порядок в городе и стране, рассчитаться с войсками, назначить наместников. Меж тем, выяснилось, что Рамессу действительно сбежал, предположительно в Дельту, к себе на родину. Уту вызвался в погоню, и Дарда согласилась – не столько ради похищенных из казны сокровищ, сколько для того, чтобы бывший управитель не навел на них своих соплеменников.
Лаши следил за порядком в Зимране, однако, по его мнению, бывшего главу городской стражи можно было вернуть на прежнюю должность. Дарда обещала подумать.
– Кстати, что случилось с Харифом? – спросил Лаши после беседы о Шраге.
– А что с ним случилось?
– Он спрашивал меня, не согласишься ли ты с ним поговорить.
– Ему что, жить негде в этом городе?
Лаши усмехнулся.
– Как бы не так! Он теперь великий провидец. Разве не сбылось его предсказание, что ты станешь царицей? Народ вокруг его тучами собирается, а жрецы разодраться между собой готовы, чтобы за право предоставить ему жилье при своем храмах.