Чудо нашего века
Шрифт:
Мне удалось счастливо проскользнуть к себе, прежде чем фокусник успел дойти до лестницы.
Тайна отгадывания мыслей
Я
А спустя еще день, я узнал и вторую половину тайны. Цена ее была велика: мой альбом марок, вся коллекция, которую я собирал два года, перешла к Феликсу. Впрочем, должен признаться, что в последние месяцы, увлекшись электрическими опытами и приборами, я заметно охладел к своим маркам и расстался с ними теперь без особого сожаления.
После новых моих клятв и уверений в строжайшем соблюдении тайны, Феликс открыл мне, что у него с дядей выработан свой условный язык, на котором они открыто разговаривают в присутствии публики, хотя никто из зрителей об этом не догадывается. Вот часть тайного словаря этого языка:
Я не сразу понял смысл этой таблицы. Феликс объяснил на примере, как он с дядей пользуются ею. Предположим, что женщина из публики дала дяде свой кошелек. Тогда он громко спрашивает Феликса, сидящего на сцене с завязанными глазами:
— Узнай, кто передал мне вещь?
«Узнай» по таблице означает женщина. И Феликс отвечает:
— Женщина.
— Ловко! — восклицает дядя. — Теперь скажи, что за вещь?
«Ловко» вместе с «теперь», согласно таблице — кошелек. Получив от Феликса правильный ответ, дядя продолжает:
— Ловко! Можешь ли сказать, что я сейчас вынул из кошелька?
— Письмо, — отвечает Феликс, помня тайный смысл сочетания слов «ловко» и «можешь».
— Ловко! Догадайся, что я теперь беру?
— Медную монету, — отвечал Феликс, потому что слово «ловко» вместе с «догадайся» означает на их языке именно это.
— Так! Догадайся какую? — продолжал дядя.
— Три копейки.
— Ловко! Скажи, что я теперь получил?
— Карандаш.
— Верно! От кого?
— От моряка.
— Молодец. Что он сейчас дал мне?
— Иностранную монету.
Дядя может совершенно спокойно говорить на этом языке, сколько ему угодно. Возгласы: «Ловко!», «Верно!», «Молодец!», слова «можешь», «узнай», «так», «догадайся» — самые естественные, самые безобидные выражения, ни у кого не могущие вызвать подозрений.
Другой ряд условных оборотов был иного рода (см. таблицу на след. странице).
Предусмотрены чуть не все предметы, какие могут оказаться в карманах у посетителей представления. Ничто не могло застигнуть фокусника неподготовленным.
Но и это еще не все. Чтобы показывать представления на дому, по приглашению, у дяди с племянником в запасе еще подбор слов, означавших то, что указано на табличке стр. 51-й.
Зная
— Теперь кто из гостей встал?
— Студент («теперь» — таблица стр. 47-й).
— К какому предмету он приблизился?
— К буфету.
— Так. А сейчас к чему подошел?
— К печке.
— Верно! А сейчас куда подходит?
— К гостиной.
И так далее.
Наконец, для отгадывания пальцев на руке и игральных карт придуман еще ряд условных фраз:
Туз, двойка, тройка, пятерка и десятка обозначались так же, как монеты в 1, 2, 3, 5 и 10 копеек; четверка — как 15 коп., шестерка — как 20 коп., и т. п.
Словом, все предусмотрено и разработано до мелочей. Достаточно овладеть этим условным языком, чтобы получить возможность изумлять публику самыми необычайными и разнообразными фокусами мнимого отгадывания мыслей.
Как ни просто казалось мне отгадывание теперь, когда я посвящен в его тайну, я не мог не изумляться остроумию этой уловки. Разгадать секрет сам я, конечно, никогда бы не мог, и мне нисколько не жаль было коллекции марок, отданной взамен за раскрытие тайны.
Но еще одна тайна оставалась неразгаданной: секрет непостижимого витания в воздухе.
Как мог Феликс долго и спокойно лежать в воздухе, облокотившись о палку?
Говорят, какой-то гипнотизм. Но что это такое?
Феликс в ответ выдвинул ящик комода и вынул оттуда странную вещь: толстый железный прут с какими-то прикрепленными к нему кольцами и ремешками.
— Вот на чем я держался, — коротко объяснил он.
— На этой штуке? — недоумевал я.
— Она была надета на меня, под платьем, конечно. Смотри как. — Он ловко всунул ногу и руку в кольца и затянул ремень вокруг груди и пояса. — Если теперь вот этот конец всунуть в палку, то я и повисну словно в воздухе. Со стороны не видать, на чем вишу. Дядя это делает незаметно. Висеть очень удобно, никакой усталости; хоть засни, если хочешь.
— А ты разве не спал?
— На сцене? Зачем? Просто закрываю глаза, дядя велит.
Я вспомнил спор моих соседей и расхохотался: так просто!
Я ушел от Феликса, сотый раз обещав ему в самых торжественных выражениях никому никогда не открывать даже частицы тех тайн, которые он мне доверил.
А на другой день я увидел из окна нашей квартиры, как Феликс с дядей садились в пролетку, чтобы отправиться на вокзал. «Чудо нашего века» покинуло мой родной город.
Я не подозревал тогда, что вижу Феликса в последний раз. Больше мне не пришлось с ним встречаться. Я даже не слышал ничего о представлениях «чуда нашего века» в других городах.