Чудо о Розе
Шрифт:
Кира была актрисой...
В тот день после спектакля Кира осталась в гримерной комнате...
Ночью случился пожар...
Кира погибла в огне...
По всей видимости, не обошлось без постороннего вмешательства...
Свадебная песня перешла в плач и надгробные причитания...
Аркадий не смог проводить Киру до могилы... его арестовали по доносу, обвинили в поджоге и умышленной смерти жены...
В камере следственного изолятора Аркадий пытался покончить с собой... очнулся он в гробу
– - Он воскрес...
– прошептал дьякон и бежал, повторяя эту же фразу уже в полный голос...
"Наверное, он возомнил себя богом..." - подумал Аркадий...
Опасаясь преследования властей, Аркадий ушел из города...
"Помню, я шел пешком... города я обходил стороной... потом плыл по морю на барке... меня укачивало... что было дальше, не помню...
Судьба и случай привели меня на этот птичий остров... но зачем?.."
Взглянув на девушку, Аркадий невольно вздохнул...
Вика спала... она была так нежна и очаровательна...
Аркадий поправил складки плаща, но красоту нельзя скрыть...
* * *
Аркадий спал и проснулся...
У рифов плавали дельфины...
"Резвятся... у них игры с уродливым тритоном... и Вика среди них..."
– - Такое и мне грезилось...
– сказал Бенедикт, появившийся как всегда неожиданно...
– - Ты меня напугал... что тебе грезилось?..
– - Тоже, что и тебе...
– - Смеешься?..
– - Вовсе нет... сочувствую...
Аркадий смотрел на девушку и ревновал ее к воде, к воздуху, к небу...
Чайки подняли крик...
"Что-то их напугало... и Бенедикт исчез так же неожиданно, как и появился..." - подумал Аркадий и увидел продолжение сна, в котором он был тритоном и выдувал из раковины какой-то мотив, или намек на мотив...
Чайки прервали сон Аркадия...
Вика снова стала спящей женщиной, скрывающей свои прелести в складках плаща...
Ветер отпахнул полу плаща, открыл лоно... девушка раскрылась, как раскрывается цветок для пчел, источая сок...
Аркадий невольно отвел взгляд...
Смутился и Бенедикт... он стоял за спиной Аркадия...
* * *
Солнце закатывалось, оставив венец над цепью диких скал, похожих на фигуры идолов...
Постепенно исчезали краски... погас блеск и переливы...
День угас...
Воцарился вечер... он был тихий и нежный...
И вечер ушел... цветы склонились ему вослед...
Уже ночь...
Цикады запели свои пленительные песнопения...
Искушенные в тонкостях этого искусства цикады пели всю ночь...
Аркадий сидел на камне у входа в расселину
Вика спала...
Аркадий запел негромко, обращаясь к ночи...
Это был не плач... это был гимн ночи...
Аркадий умолк, встал...
Ему показалось, что кто-то окликнул его из темноты...
Вика что-то прошептала и вздохнула, как это бывает во сне...
"О муже вздыхает..." - подумал Аркадий и пошел вдоль берега...
У скелета барки он остановился, задумался...
"Однако куда я иду?.. от живой женщины к утопленнику..."
Аркадия вернулся в расселину...
Вика приоткрыла веки, глянула на него и отвернулась к стене...
Начался прилив...
Вода добралась до ног спящей Вики, разбудила ее... она пугливо тронула рукой Аркадия...
"Холодный как камень... живой он или не живой?.. жилка бьется на виске... глаза открыты... он как будто прислушивается..."
Вдруг послышался странный гул, скалы задрожали, и, танцуя, как бы присели...
Птичий гомон умолк...
Воцарилась гробовая тишина...
У цветущего утра поблекли краски...
Все стало серым, небо, море... даже песок...
– - Аркадий, очнись... происходит что-то странное...
– прошептала Вика...
– - Я вижу...
– отозвался Аркадий...
"Она так испугана, нежна, прекрасна, так и тянет обнять ее, отдаться страсти... желания влекут... куда?..
– размышлял Аркадий и опускался в мыслях в ад, глубокий, мглистый, гиблый...
– Опять этот гул... и странная слабость, головокружение... скалы как будто плывут... остановились... нет, снова поплыли..."
Аркадий глянул на скалы, нависшие над головой, перевел взгляд на Вику...
"Пытаюсь заговорить с ней, но язык, словно узлом завязан... и вижу смутно... где я?.. в чертогах бога?.. вряд ли... во сне я был в горах... бродил с сатирами, влюблялся в человеческих дочерей... не понимали они, что чудилось им, и отдавались страсти... любили их руки, губы... помню, проснулся я в скомканных простынях... срам и грех... плакал навзрыд, вспоминая своих любовниц... в слезах снова заснул, чтобы вернуть любовниц, но вместо дев, явились лукавые образины, шпионы сатаны...
Все... ни слова больше...
Слепая, постыдная страсть вела меня как на аркане... тащила по дороге в ад, к подлому народу...
Остается только плюнуть и прослезиться... и с жалобными стонами обнимать камень, как подушку... тщетно звать ее и ждать ласк... и ласкать складки на песке, где она лежала, дышала...
Помню, я вытер слезы, встал, пошел ее искать... и очутился в городе, в доме дяди...
Смеркалось...
Скрипач на углу у афишной тумбы что-то играл... фальшивил... потом шел дождь...