Чудо
Шрифт:
— Ну да, конечно! — фыркнула Наталия, в глубине души польщенная.
— А вот и мост,— сообщила тетя Эльза.— Осторожнее, не споткнись!
Мост Палья, как всегда, был забит туристами, и Наталии доставляло огромное удовольствие проталкиваться, протискиваться через эту толпу, прокладывая себе путь локтями. Спускаться с моста оказалось легче, и вскоре они уже перешли через мост и по площади Пьяццетта направились к двум огромным колоннам. Наталия словно наяву видела колоннаду Дворца дожей, находившегося справа от них. А слева — она это отчетливо помнила,— по другую сторону канала, на поверхности которого качались
— Возле герцогского дворца множество книжных и газетных ларьков,— сообщила тетя Эльза.
— Да, я помню,— кивнула Наталия.
Она действительно помнила это место. Именно здесь она когда-то открыла для себя Байрона, Стендаля, Рескина [9] . Это были дешевые книги в бумажных переплетах, но она наслаждалась ими.
— А вот и кафе «Кьоджа», и в нем, кстати, не так много посетителей,— заметила тетя Эльза.
Перед внутренним взором Наталии возникло длинное открытое кафе, расположенное прямо напротив Дворца дожей, где она когда-то отчаянно флиртовала с застенчивым американским мальчиком, боявшимся даже приблизиться к ней.
9
Рескин Джон (1819-1900) — английский писатель, теоретик искусства.
— Мы еще не дошли до площади Святого Марка? — спросила девушка.
— До нее осталось совсем чуть-чуть. Тут ничего не изменилось: колокольня все такая же высокая, а бронзовая квадрига никуда не ускакала и по-прежнему гарцует над входом в базилику. Здесь, как всегда, кипит жизнь. Повсюду вперевалку ходят жирные голуби, а за ними гоняются дети. Все по-прежнему, детка. Венеция никогда не меняется.
— Слава богу! — сказала Наталия.
— Хочешь присесть?
— Нет, я хочу пить.
— Может быть, в «Квадри»? — предложила тетя Эльза.— Сейчас там начнут играть музыку.
— Давай в «Квадри».
По какой-то не совсем понятной для самой Наталии причине «Квадри», с его маленькими круглыми столами серого цвета, плетеными стульями и возвышением для музыкантов в дальнем углу, всегда было ее любимым открытым кафе в Венеции. Совсем рядом располагалось кафе «Лавена», но оно было безликим, а на противоположной стороне площади раскинулось еще одно кафе под открытым небом — «У Флориана». Самое старое из всех, оно было построено еще в 1720 году, и когда-то сюда любил захаживать лорд Байрон. Однако тут всегда было чересчур много солнечного света.
Женщины шли по площади Святого Марка. До слуха Наталии доносились визг ребятни и хлопанье крыльев голубей, которых тут было видимо-невидимо.
Они, очевидно, уже дошли до кафе «Квадри», поскольку тетя сказала:
— Вон как раз свободный столик в тени.
Наталия позволила тетке взять себя за локоть и подвести к столику. Остановившись, она нащупала рукой стул, села и стала слушать музыку, а тетя Эльза заказала грейпфрутовый сок для племянницы и холодную кока-колу с ломтиком лимона для себя.
Они в молчании потягивали напитки. Наталия была рада вновь оказаться в Венеции.
Над их головами послышался глубокий мелодичный звон. Это принялись отбивать время огромные часы на башне.
— Который час? — спросила Наталия.
— Ровно час дня. Слишком поздно для того, чтобы ходить по магазинам на Мерчерие. Большинство магазинов закрыты до трех часов, хотя некоторые, возможно, еще работают.
— Нет,— помотала головой Наталия,— пойдем лучше в «Гарри». Во-первых, там прохладно, а во-вторых, я проголодалась.
Тетя позвала официанта, чтобы расплатиться за напитки. Наталия услышала тяжелые шаги и тут же ощутила рядом с собой чье-то присутствие. Она невольно подняла голову, когда зазвучал мягкий и низкий баритон:
— Прошу прощения, но, мне кажется, я узнал вас. Вы ведь синьорита Ринальди из Рима, правда?
— Да,— кивнула сбитая с толку Наталия.
— А я — синьор Вианелло,— продолжал говорить мужской голос.— Еще раз приношу извинения, но я был просто обязан убедиться в том, что не обознался, и засвидетельствовать вам свое почтение.
— Вианелло…— растерянно повторила Наталия.
Это имя ничего ей не говорило.
— Я театральный продюсер из Рима, а сюда приехал в отпуск. Я видел вас несколько лет назад на репетиции пьесы Пиранделло в театре «Гольдони». Меня привел туда друг. Его имени я уже не помню, но вас не забыл до сих пор.— Мужчина поколебался, а затем сказал: — Мне неловко прерывать вашу беседу с синьорой…
Наталия поспешно представила тетю Эльзу, после чего незнакомец продолжил:
— Я ожидал увидеть вас на премьере, но в списке исполнителей вас не оказалось. Мне сказали, что вы бросили театр.— Продюсер пощелкал языком.— Как же так? Вы такая молодая и подавали такие блестящие надежды! И вот сейчас — эта неожиданная встреча в Венеции.
Наталия хотела остановить Вианелло, но тот не умолкал:
— Как бы то ни было, я собираюсь ставить новую пьесу, которую написал сам, и через месяц начну подбирать актеров. Там для вас есть замечательная роль.
Наталия больше не могла этого терпеть.
— Да вы что, так до сих пор и не поняли? — почти выкрикнула она.— Ведь я слепа!
— Вы…— заговорил продюсер, но тут же словно поперхнулся, не сумев выговорить второго слова. Было очевидно, что он глубоко потрясен, сражен наповал. Когда Вианелло вновь обрел дар речи, он проговорил виноватым тоном: — Простите меня, пожалуйста, я ведь не знал. Вы… Вы выглядите лучше, чем когда-либо. Я не сомневаюсь, что зрение непременно вернется к вам, и когда это случится, позвоните мне. Вот, я оставляю вам свою карточку.
Наталия протянула руку, ожидая, что он вложит ей в ладонь визитку, но ничего не произошло — мужчина, видимо, передал ее тете Эльзе.
— Благодарю вас, синьор Вианелло,— сказала тетя.— Возможно, обстоятельства действительно изменятся, и тогда я с радостью напомню синьорите Ринальди о вашем предложении.
— Обязательно! Обязательно! Надеюсь на новую встречу с вами обеими. А пока — наслаждайтесь отдыхом.
Наступила тишина. Видимо, синьор Вианелло удалился. Наталия почувствовала ладонь тети на своем предплечье.