Чудотворец
Шрифт:
Затем, расхохотавшись, он поставил коробки на землю.
Лариса только застонала, закатив глаза, и обернулась к соседке:
– Не знаешь, все грузины такие придурки, или мне одной повезло?
– Э-э, ты еще не знаешь, как тебе повезло! – подмигнул ей Реваз и подскочил к Арбенину. – Коля, бросай свой журнал – такую книжку купил, читать будем!
Он задрал рубашку, вытащил из-под ремня самодельную книжку на серой бумаге и, подняв ее над головой, торжественно провозгласил:
– «Тридцать три способа доставить женщине неземное блаженство»!
– Молчи,
– Не боись, Ларунчик, книжку прочту – не опозорюсь! – открыв книжку наугад, Реваз громко зачитал: – «Способ номер семнадцать. Переверните женщину на живот»…
– Вот нерусь бесстыжая! – покрасневшая Лариса схватила с прилавка палку с крючком, которой снимала высоко висящие вешалки с одеждой, и выскочила из-за прилавка.
Реваз скорчил испуганную мину, а потом, ужасно довольный, расхохотался и отбежал на несколько шагов. Лариса лишь с беззлобной усмешкой покачала головой. Люди вокруг улыбались, кто-то смеялся в голос – лишь мускулистый бритоголовый парень в обтягивающей майке, который только что подошел к прилавку Баяршиной, был серьезен.
– Заплатим – потом посмеемся… – негромко заметил он.
Лариса вздохнула, возвращаясь к своему товару, и достала из кармана деньги. Парень принял купюры, пересчитал их и вложил в висящую на ремне небольшую сумку. Затем он двинулся к Арбенину. Тот, посуровев, пристально посмотрел ему в глаза, и взгляд парня остекленел.
Ровным, чуть приглушенным тоном Николай проговорил:
– Я уже заплатил.
Парень молча шагнул дальше, к прилавку мужчины в очках.
Потрясенный Реваз, стоявший в паре метров и с интересом наблюдавший за происходящим, подошел к столику Николая.
– Так и не понял: за что этим гиббонам платить? – с легкой улыбкой посетовал Арбенин.
Реваз тоже невольно понизил голос:
– Как ты это делаешь?!
– С удовольствием!
– Ни разу потом не вспомнил? – Реваз покосился в спину мускулистому парню, который удалялся по проходу.
– Пока нет. Если ты не расскажешь…
– Э-э, зачем так сказал?.. – укоризненно покачал головой Реваз. – Обидеть хочешь?!
Арбенин редко отлучался от прилавка, ведь жизнь кипит на рынке весь день, с утра до вечера. Вот и сейчас он оставил свое место только потому, что Реваз буквально потащил его к переходу.
– Чего тебе здесь торчать, барахлом торговать? – размахивал руками перевозбужденный грузин. – Такие возможности!..
– Куда мы идем?
– Выступать можешь, представления делать – это ж совсем другие деньги! Мы с Ларунчик все узнаем, договоримся – она пять лет в филармонии работала!
– Реваз, куда мы идем?! – потерял терпение Николай.
– Вот куда идем! – Реваз остановился и широким жестом указал на рекламный плакат Виктора Ставицкого. – Мужик, видишь, на черта похожий?.. Мы с Ларунчик на его концерте были. – Грузин в упор посмотрел на Арбенина и веско произнес: – Коля, ты тоже так можешь!
Николай
– Что, правда? Прямо как он?! Ничего себе!
Не выдержав, он рассмеялся, а Реваз непонимающе заморгал.
– Ты еще Калиостро вспомни!
– Зачем?..
– Еще один лохотронщик, – Арбенин бросил презрительный взгляд на афишу со Ставицким. – Тоже людям мозги пудрил.
– А ты не пудри! – возмутился грузин. – Кто тебя заставляет?!
– Тогда смысла нет – денег не заработаешь! – улыбнулся Николай. – Нет, Реваз, я лучше барахлом поторгую – меньше людей обману…
Зал Дома культуры был забит под завязку. В центральном проходе возвышалась камера на штативе, и молодой оператор сосредоточенно снимал происходящее на сцене. Там стояло человек десять – кто-то неподвижно, с застывшим взглядом, кто-то раскачивался из стороны в сторону, а мимо них прохаживался Виктор Ставицкий, весь в черном.
– В каждом из нас есть скрытые силы, мы не знаем о них. Энергия созидания… Энергия совершенства… Я помогу вам разбудить в себе эти силы…
Он остановился возле очень полной женщины небольшого роста, которая стояла столбом, с остекленевшими глазами и чуть приоткрытым ртом.
– Эта женщина могла стать великой гимнасткой, но жизнь сложилась иначе… – Ставицкий уставился на женщину и вопросил: – Вы занимались гимнастикой?
– Нет… – глухо отозвалась та.
– Делали стойку на руках? Садились на шпагат?
– Нет…
Целитель поднял руку, проделал над головой женщины несколько пассов и обратился к залу:
– То, что дано нам свыше, никуда не ушло – оно дремлет в нас… Я лишь сниму барьеры… – Он вновь посмотрел на женщину. – У вас – финальная попытка. Последний шанс стать Олимпийской чемпионкой.
Та неуверенно шагнула вперед, повернулась боком к залу… и вдруг развернула плечи и гордо выпрямила спину. Секунду спустя она пружинисто рванулась вдоль сцены, подалась вперед, оттолкнулась руками от пола и, проделав сальто в воздухе, опустилась на шпагат.
Зрители взорвались аплодисментами.
Ставицкий со спокойной улыбкой окинул взглядом ревущий в восторге зал.
Арбенин поставил две объемные сумки на пол, открыл ключом дверь. Навстречу ему из гостиной вышла мама. На лице Анны Владимировны, благородно-привлекательном даже в шестьдесят, застыло встревоженное выражение.
– Коля, Юрка пропал!
– Дней через пять объявится, – усмехнулся Николай, – грустный и виноватый.
В дверном проеме гостиной появился Михаил Зубарев – тоже мрачный как туча.
– О! Привет… – кивнул ему Арбенин, но тот лишь отрешенно помотал головой:
– Нет, Коль: на этот раз все серьезней.
Все трое, подавленные, расселись в гостиной, и Михаил, стараясь не встречаться взглядом с Николаем, стал рассказывать:
– Юрка денег взял, под проценты – хотели с ним кооперативный ресторан открыть…