Чудовища рая
Шрифт:
Даниэль категорично покачал головой. Возвращаться в маленькую комнатушку в медицинском центре, где он провел последние несколько дней, желания у него не имелось совершенно. Вот было бы здорово, если бы все это оказалось лишь сном. Но воздух был таким свежим, что каждый вдох ощущался будто глоток прохладной воды. А в снах ведь так чувствовать воздух нельзя, верно? Вдобавок очень болели ожоги на ноге и плече. Нет, сознание его было ясным, как никогда прежде.
Гизела Оберманн взглянула на часы.
— Как раз время обеда. Мне заказать
31
Даниэль проковылял на костылях по балкону и на неповрежденной ноге перепрыгнул через порог раздвижных дверей в просторный кабинет Гизелы Оберманн. Еда уже поджидала на столе: две тарелки с филе ягненка и пюре из корнеплодов, плюс бутылка красного вина. Рядом стояла серебристая сервировочная тележка, и Даниэль сообразил, что обед доставили из ресторана, а не столовой для пациентов.
Женщина выдвинула для него стул и помогла сесть.
— У вас в клинике это обычное дело, что врачи угощают пациентов обедом в своем кабинете? — поинтересовался Даниэль, отрезая кусок розового мяса с ароматом тимьяна. Нож входил в ягнятину легко, словно в масло.
— Вовсе нет.
— А Макса вы угощали?
Гизела Оберманн прыснула со смеху и поспешила поставить бокал, который только подняла.
— Макса-то? Нет, конечно же. Он вообще являлся на приемы крайне неохотно. Не любил разговаривать со мной. Вы совершенно другой, Даниэль. После вашего предыдущего визита ко мне я весь вечер просматривала записи предыдущих встреч с Максом. И сравнивала их с записью нашей беседы. Разница во всем бросалась в глаза почти сразу же. Тело то же. Но все равно другое.
— Гизела, вы о близнецах, что ли, никогда не слышали?
— Вот только, согласно нашим сведениям, у Макса нет брата-близнеца. Далее, имевшие место инциденты с пожаром и Томом. Ради спасения других людей вы рисковали собственной жизнью. Макс никогда бы так не поступил. Все это только подкрепляло мои подозрения. Тем не менее мои коллеги мне не верили. Они считали, что вы манипулируете мною. Но после вашего вторжения во Вторую зону отрицать факты уже невозможно. Это послужило окончательным доказательством.
Врач торжествующе улыбнулась.
— Доказательством чего? — насторожился Даниэль.
— Что ваша личность подлинная. И всеобъемлющая. Если бы в вас остался хоть малейший след от Макса, вы попросту не смогли бы войти во Вторую зону. Но вы стерли его полностью. Не знаю, как это произошло. Возможно, здесь имеется связь с вашим первым электрошоком…
— Моим первым?!
— Прошлым летом.
— Но то произошло с Максом, — запротестовал Даниэль.
Гизела поспешно закивала.
— Конечно-конечно. Когда вы еще были Максом. Тогда вы тоже потеряли сознание и на какое-то время даже лишились памяти. Вскоре вы поправились, но что-то с вами произошло. Вы стали спокойнее, замкнулись в себе. И когда к вам приехал брат, вы переняли
Она улыбалась, глаза ее блестели.
— Это первый случай, когда нам удалось наблюдать перемену в нашем резиденте. Более того, позитивную перемену. Для наших исследований это весьма обнадеживающее событие.
Даниэля замутило. Он отложил вилку и нож.
— Так вот до чего вы додумались! — воскликнул он. — Что я страдаю раздвоением личности?!
— Не думаю, что «страдать» уместное слово. В вашем конкретном случае это исключительно положительный сдвиг. Даже если Макс и вернется, внутри вас останется Даниэль, и на нем-то нам и необходимо будет сосредоточиться и попытаться извлечь его заново. Все идет к тому, что это и есть наш долгожданный прорыв.
— Так вы не поверили ни единому моему слову? Не поверили, что Макс сбежал, а я его брат-близнец?
Вконец возмущенный, Даниэль попытался встать, но из-за боли в ноге снова рухнул на стул.
Гизела Оберманн аккуратно обмакнула рот льняной салфеткой.
— Даниэль, я всецело верю, что эта история реальна для вас, — дипломатично ответила она. — Но как Макс вы ничего не помните из своей жизни. В случаях диссоциативного расстройства личности потеря памяти скорее правило, нежели исключение.
От отчаяния Даниэль готов был разрыдаться.
— Но вы все равно отпустите меня, а?
— Отпустить? — Врач потрясенно воззрилась на него. — Нет, боюсь, нет. Ни в коем случае. Вы же золотое яйцо. Наше первое свидетельство успеха. Мы будем наблюдать за вами денно и нощно, чтобы убедиться, что вы в полном порядке. Кофе хотите?
Она взяла с тележки кофейник и две чашки.
Даниэль сокрушенно покачал головой. Наливая себе кофе, Гизела как ни в чем не бывало продолжала:
— Завтра я провожу собрание с коллегами и там-то и собираюсь представить свою теорию касательно вашего состояния. Уж на этот-то раз они мне поверят.
Она на мгновение растянула губы в улыбке и сделала глоток. Щеки у нее пылали, голос звенел от возбуждения.
— Надеюсь, мне не придется там присутствовать.
— Как это не придется? Даниэль, да вы же будете гвоздем программы! — Гизела протянула ему вазочку с шоколадно-миндальным печеньем. Он даже не взглянул на него.
— Так когда же меня отпустят?
— Когда тайна психопатии будет раскрыта. — Врач отправила печенюшку в рот и поставила вазочку обратно на тележку. — Ваша история болезни обещает обернуться нашим первым пролеченным случаем. Первый исцеленный психопат! И когда вы уже не будете нам нужны для исследований, тогда… — Она пожала плечами. — Что ж, вполне допустимо, что вы станете первым в истории человеком, которого выписали из нашей клиники.