Чудовище для окаянной
Шрифт:
— Неужели там так хорошо? Ты от счастья светишься представляя свои мир.
— А неужели ты опять мысли мои читаешь? — смотрю строго, но не обижаюсь.
— Ну ты ведь даже на это не сердишься. А они интересные. Особенно образы толпы бегущих за мной девиц в белых пышных нарядах, — хмыкает.
— А ты, наоборот, мне свои мысли показать можешь? Например как Горыныч выглядит, — интересуюсь.
— Не пробовал. Да и со стороны на себя не смотрел, разве что в гладь водную.
— Вижу, вы уже спелись, — поджал
Неужели к Горынычу ревнует?
Хотя лучше бы не ревновал...
— Не гневись. Ксения, как чудо невиданное. Но ты и сам уже на себе всё понял. Не бежит она от таких, как мы. Тем и цепляет.
— Так ты правда поможешь ей вернуться? — уточняет Яр в который раз.
— У всего есть своя цена. Ты готова её отдать за цветок папоротника? — спросил Горыныч уже меня.
— Я готов, — вместо меня вызвался Яромир.
— Чтобы цветок расцвёл для её желания, нужно, чтобы платила она.
— Конечно, я хочу домой! Этот мир меня то и дело калечит, а потом лечит. По-моему, это более чем прозрачный намёк на то, что мне здесь не место.
— А ты готова отдать самое дорогое сердцу, за цветок папоротника?
— Если это не чья-то жизнь и здоровье, — вспоминаю уловки из детских сказок.
— Магия Горынычей не чёрная. Она подчиняется законам мироздания и не причинит вреда живым созданиям, — кажется, оскорбился Горыныч.
— И что это может быть?
— Не ведаю. Не бывало такого, чтобы к нам с подобным делом обращались. Магия сама возьмёт. Но коли возьмёт, то точно не чьей-то душой и долголетием.
— Тогда я готова!
— Давай лучше я за тебя загадаю, — вмешивается Яромир. — Мне терять нечего.
— Цветок на голове девицы расцветает, а ты у нас, вроде как, не девица, — подкалывает его тёзка.
— Ты же сказал, я для чего-то ей нужен? — с суровым видом ответил ему Яр, который, со времени прихода, ни разу не улыбнулся. Да и складка между бровей будто бы и поселилась там.
— Нужен. В ночь на Купалу обряд соблюсти. Я буду папоротник срывать и стебель магией Горынычей запечатывать, а ты в венок заплетать. Коли я всё верно разумею, то расцветёт цветок на её голове, после того как наденешь на неё.
Из всего сказанного меня обрадовало то, что всё будет происходить в ночь на Ивана Купалу. Это означало, что я хоть немного, но смогу побыть рядом с Яром! Пусть он и букой сидит, но от этого его ещё больше в хорошее расположение духа вернуть хочется.
— И когда эта ночь? — спрашиваю.
— Сегодня.
— Что?! — меня будто в грудь ударили, выбив воздух. Нет! Я ведь только снова его увидела! Мы даже побыть рядом не успели!
– Погода хорошая. Идите прогуляйтесь вокруг дома, заодно ягод, что ли, в качестве платы за еду наберите. А я здесь всё подготовлю пока.
Яр всовывает нам кузовки из бересты и выталкивает
— Ладно, идем, что ли, ягоды собирать, раз попросили? — спрашиваю Яра.
— Как твоя нога? Идти сможешь?
— Могу. Ногу Горынычи вылечили, да и там ничего серьёзного и не было.
Выходим из дома.
Яр бросает на меня короткий взгляд и тут же переводит его на тропинку, ведущую от дома.
— Ты им приглянулась.
— И что?
— Ничего, — тут же замкнулся в себе мужчина и ушёл вперёд.
— Яр, — нагоняю его, уже углубившись в лес и беру за руку.
— Зачем ты это делаешь? — вырывает руку.
— Раньше ты был не против, — грудь сдавливает от обиды. Впереди от Яра доносится вздох.
Резко разворачивается ко мне всем телом, так, что я даже не успеваю остановиться и впечатываюсь носом и в его грудь!
Поднимаю голову.
— Неужели ты не понимаешь, что мучаешь меня?! — отчаянно, но негромко произносит он, а в его глазах столько боли, что она передаётся и мне.
— Я и себя мучаю, — невольно признаюсь под его взглядом. — Яр.
— Понимаю. Ты пытаешься быть благодарной, но посмотри на моё лицо! — Яр наклонился ко мне, позволяя открыто рассмотреть его бугристую, словно гриб чага кожу, на проклятой части лица, при свете солнца. — За этим уродством скрывается человек, которому никогда не обрести пару! А ты такая хрупкая, красивая, ласковая… — его голос надломился, а я приподнялась на цыпочки, сокращая оставшееся расстояние до его губ!
Яр дёрнулся. По его телу пробежала ощутимая даже для меня дрожь, а затем он притянул меня к себе и жадно, неумело, даже причиняя боль, перехватил инициативу.
Будто в ответ, по моему телу, волной мелких разрядов, пронеслась молния и осела внизу. Ноги стали ватными, словно после вина. Я обхватила Яра за шею, боясь, что он отстранится.
«Яр! Мой Яр!»
Я нагло скользила руками по его одежде, прижималась ближе, так как даже несмотря на то, что он крепко меня обнимал, этого мне было недостаточно! Я хотела быть ещё ближе к нему. Вместе с тем мечтала, чтобы это мгновение никогда не заканчивалось.
Но оно закончилось. Причём прервалось стуком дрозда на соседнем дереве.
Теперь всю жизнь буду ненавидеть эту птицу!
Яр, будто опомнившись отстранился.
— Если что, это не была благодарность, — говорю Яру.
— Я это почувствовал, — смотрит на меня с обожанием.
— Но ты ведь понимаешь ,что я принадлежу другому миру и должна туда вернуться?
Его взгляд меняется.
— Ради Горыныча ты бы осталась? Он красив. И крыша над головой есть.
Моя рука сработала быстрее, чем мозг. Пощёчина пришлась на изуродованную щёку мужчины, но я была так оскорблена, что даже на это не обратила внимания!