Чудовище должно умереть. Личная рана
Шрифт:
– Я? Не прощу вас?
– Если бы я поведала Конканнону об увиденном, он никогда не стал бы подозревать вас в преступлении. И вам бы не пришлось пройти через это отвратительное дознание. Я уверена… вы ей симпатизировали, – смущенно добавила Майра.
– Вам тоже есть за что меня прощать, – откровенно заявил я.
– Я не понимаю, – изумленно взмахнула ресницами женщина.
– Дело в том, что мне пришлось известить Конканнона о ваших странствиях в поисках Кевина в тот вечер, – с сожалением произнес я.
Майра
– Я знаю, что обманул ваше доверие. Но я сам оказался в еще худшем положении, – попытался я оправдаться. – В действительности Конканнон не проявил к этим сведениям никакого интереса. Но мне жаль, правда.
– И я полагаю, вы сообщили ему, что я делала… бродила по усадьбе?
В ее сарказме я уловил нотку опасения.
– Нет. Я лишь упомянул, что вы выехали на велосипеде встречать Кевина, подождали на перекрестке и вернулись домой тем же путем.
– А почему я должна вам верить? – резко заявила женщина.
Но я различил вздох облегчения.
– Я вас не выдам, – пообещал я. – Это было бы подло. Но у меня нет причин любить вашего мужа.
Произнося эту речь, я вдруг испугался, что Майра может неправильно понять мое последнее замечание. Она пристально посмотрела мне в глаза.
– Подразумевается, что у вас есть причина любить меня? – спросила она с шокирующей откровенностью.
– Я… я хотел сказать, что вы никогда не причиняли мне зла… вы были ужасно добры ко мне, – сбивчиво проговорил я, смутившись.
Майра отвела взгляд.
– А Кевин навредил вам? – спросила она внезапно. – Как?
– Да все тот самый бойкот, – в замешательстве произнес я. – И…
– И? – подтолкнула меня она.
Я понял намек:
– Я подозреваю, что это он спалил коттедж. И привез меня связанным на побережье, где я чуть было не утонул.
– Вы с ума сошли, Доминик! – Миссис Лисон говорила с искренним недоумением. – Для чего ему так скверно поступать с вами? Вы ему нравились.
Я ответил как можно легкомысленнее:
– Дорогая Майра, вы – не единственный ревнивый человек в Шарлоттестауне.
– О, перестаньте!
Женщина натянуто улыбнулась. Потом ее красивые брови снова сошлись на переносице.
– Не знаю, как мы можем так о нем рассуждать после его ареста. Мне должно быть стыдно.
– Вы ему ничем не поможете, если будете хандрить, – сказал я как можно убедительнее.
– Хорошо, я больше не буду! – ответила она по-детски.
О, женское послушание!
– Но что же мне делать, Доминик? – всхлипнула жена Кевина.
– Держаться. Выживать. Возможно, все случившееся – ужасная ошибка, – советовал я покровительственным тоном. – Переговорите с отцом Бресниханом после его возвращения. Даже если произойдет худшее, у вас есть дети. И я рад буду помочь вам, чем смогу. Однажды, когда все это будет позади…
– О, что за мерзкие разговоры! – воскликнула она.
Настроение
– Некоторые мужчины пытаются сблизиться с женщиной, когда у нее большое горе. Мне так говорили, – напряженно сказала миссис Лисон.
– Да, но я не принадлежу к их числу, – успокоил я ее.
– Вы для меня большое утешение, мой дорогой, – тепло произнесла моя собеседница. – Разве не странно, что я разговариваю с вами так запросто. С первой нашей встречи я подумала, что мы с вами очень похожи.
Я понимал, что разговор принимает опасный оборот. Сдержанность и светские условности Майры начинали сползать с нее, подобно шелухе, после суровых испытаний последних нескольких дней. А я был усталым, бестактным и доведенным до последней черты.
– Майра, вы любили… Вы любите Кевина? – вырвалось у меня, прежде чем я спохватился.
Ее глаза расширились.
– Люблю ли я его? – возмущенно заявила она. – Ну конечно! Я люблю его, ведь он – мой муж.
Я улыбнулся ей.
– Как гадко с вашей стороны так меня дразнить! – обиженно воскликнула женщина. – Я действительно любила его. Я была готова ради него на все – даже умереть, если нужно…
– Или служить образцом беспорочной ирландской женственности в соответствии с идеалами отца Бреснихана, – насмешливо отозвался я. – Но через некоторое время вы поняли, что на самом деле превратились в обычную домохозяйку, муж которой скрывал от нее самую интересную часть своей жизни.
– Вы очень циничны, Доминик, – горько сказала миссис Лисон.
– Вы знаете, что это правда, – возразил я.
Ее губы задрожали. Она бросила на меня продолжительный испытующий взгляд. В следующее мгновение она припала к моим ногам, причитая:
– О, Доминик! Мне так одиноко!
Я понял, что неосознанно подталкивал ее к этому. Мне тоже было одиноко. В моем сердце образовалась пустота, алчущая заполнения. Лицо Майры было разгоряченным, все еще влажным от слез, а дыхание обжигало мою щеку. Я поцеловал ее. На мгновение она сжалась в моих руках, потом напряженное тело женщины расслабилось, и она ответила с удивительной страстностью. «Нет, это не желание близости, – думал я, – лишь поиски забвения в моих объятиях».
Мы некоторое время целовались. Но ее ласки не принесли мне облегчения. Между мной и Майрой стояла Гарриет. Она отвратила меня от прочих женщин. Мне внезапно вспомнились две строки из Мередита:
Мой поцелуй – лишь поцелуй, Не жди волны безумной страсти…Я легонько оттолкнул Майру от себя. Она смотрела на меня невидящими глазами.
– Прости, дорогая, но мы поступаем скверно. Так не пойдет, – произнес я нежно.
– Конечно.